– Они у нас в загородке не больше нескольких часов сидят! – как бы в оправдание сказал Гайдар, когда мы расселись вокруг стола (Ерке снова поморщился от боли). – К нам каждый день с западного направления приходят люди – по десятку, а то и по два-три десятка красноармейцев и командиров. А проверять их нужно обязательно: под видом окруженцев, потерявших документы, немцы несколько раз засылали к нам шпионов. Причем это были русские люди, продавшиеся врагу, поэтому на родном языке они разговаривали свободно, не подкопаешься. И большинство – солдаты того самого «учебного» полка «Бранденбург», с которым мы тогда в июне столкнулись. Помните?

– Конечно, помним, Аркадий Петрович! – кивнул я. – Вы еще тогда их офицера пристрелили. Он, кстати, хоть и немец, но тоже по-нашему отлично говорил!

– Вот-вот! Они очень хорошо подготовлены! – скривился, как от зубной боли, Гайдар. – И если в начале войны их ловили на слабом знании реалий современной Красной Армии, то сейчас они поднатаскались – путем опросов наших пленных, которых, к несчастью, слишком много, немецкие шпионы неплохо изучили внутреннюю кухню армии. Теперь их можно поймать только на каких-то мелких несоответствиях так называемой «легенды» – вымышленной жизни.

– Комиссар Попель сказал, что к вам приходили целых четыре группы делегатов связи из штаба фронта. Хотя комфронта посылал всего две группы… – намеренно небрежно обронил Хуршед.

– Только про одну из этих групп можно достоверно сказать – они шпионы. Остальные… люди как люди… В смысле – обычные командиры Красной Армии! – ответил Гайдар. – Некоторых их них Вадим в штабе фронта видел, но лично не знает. Поэтому непонятно – они действительно делегаты связи или продавшиеся врагу после попадания, например, в плен.

Мутно всё, товарищи, мутно… – Аркадий Петрович горестно вздохнул. – То, как мы ведем контрразведывательные мероприятия в глубоком отрыве от наших госорганов, – дилетантизм и шаманство!

– Нам проще изолировать непонятных людей, чтобы разобраться с ними потом, после выхода к своим! – сказал Ерке. – Но мы боимся, что затянувшееся бездействие может быть в перспективе хуже, чем какое-то действие, пусть даже и ошибочное!

– Ладно, лейтенант, это всё соплежуйство! – решительно сказал Гайдар, как будто внутренне встряхнувшись. – Докладывайте о вашем походе. А заодно скажите: что это там горело на юго-востоке всю ночь и всё утро? Примерно в семи километрах от нашего внешнего поста?

Лейтенант Ерке очень подробно рассказал все обстоятельства своего недолгого «анабасиса»[39]. Гайдар внимательно выслушал, записав в лежащий на столе блокнот всего два слова. Со своего места я не видел страницу, но мне показалось, что это были название хутора (Врадиевка) и имя главного упыря (Панас).

– Так… – прослушав историю до конца, сказал Аркадий Петрович и на пару минут завис, прикрыв глаза и постукивая кончиком карандаша по картонной обложке блокнота. – Как это мерзко, когда наши выступают на стороне врага. Сотрудничают с немцами, служат полицаями или карателями… Никогда не думал, что придется слово «коллаборационисты» использовать в отношении граждан Советского Союза.

– Зря вы их «нашими» называете, товарищ Гайдар! – не выдержал я, вспомнив, что творили потомки недобитых бандеровцев уже в XXI веке. – Никогда они подлинно советскими людьми не были! У них не вскипает «ярость благородная» против немцев – напротив, они приветствуют оккупантов, надеясь, что гитлеровцы «освободят» их от «клятых москалей». Эх, никогда мы не будем братьями…

– Ну-у, Игорь… – Явно малость охуевший от моей пламенной речи Аркадий Петрович смотрел на меня с некоторой оторопью. – Вы несколько преувеличиваете. Конечно, Западная Украина совсем недолго пробыла в составе УССР, это и наложило свой отпечаток…

– А вы что, думаете, на Восточной Украине мало предателей? Дело ведь не в том, сколько времени та или иная область существовала в границах СССР… Впрочем, лучше об этом не говорить вообще!

– Почему? – удивился Гайдар.

– Скользкая тема, – объяснил я.

– Э, нет! Давайте эту тему раскроем!

– Ладно, – решился я. – Начать надо с того, что Украины никогда не существовало в природе – украинский язык был придуман поляками в XVIII веке, а украинскую нацию также придумали австро-венгры перед Первой мировой, чтобы расколоть Малороссию. И им это удалось! Вспомните Петлюру – тот все свои мокрые делишки творил под копирку с того проекта, ход которому дали в Вене. Австро-Венгрия распалась, а нелепый кадавр – Украина – остался.

– Хм… Ну, ладно. Если вас послушать, Игорь, то украинцев просто не существует! Но они же есть.

– Да нету их, Аркадий Петрович, нету. Был один – единый – русский народ. Потом часть его осталась на территории Великого княжества литовского – так появились белорусы. А те, кто жил под поляками, стали украинцами. И что? Языка своего нет ни у тех, ни у других, а те, что есть, были сочинены – белорусский лет двадцать назад, а украинский изобрел в 1794 году пан Котляревский. Этот поляк вволю поиздевался над так называемыми украинцами, навыдумывав разных смешных словечек! А ровно через год другой поляк, Ян Потоцкий, начитавшись смешных переводов Котляревского, предложил назвать земли Волыни и Подолии словом «Украина». Вот откуда все пошло!

– Нет, ну был же некий малороссийский язык! – запротестовал Гайдар.

– Диалект, Аркадий Петрович! Диалект! Понимаете, южнорусские диалекты – это еще не язык, это просто говор. Нет, ну есть в Галиции такая «говирка» – слов на шестьсот от силы. Но зачем же раздувать ее в полноценную «мову»? Вон, в Кирове или Перми тоже смешно говорят, если столичный житель услышит, но это же не основание для «самостийности та незалежности»! А мы продолжаем эту дурацкую украинизацию. Зачем? Помните, как кто-то из русских императоров даровал Финляндии и язык, и сенат, и целую кучу прочих националистических цацек? А в итоге, когда грянула революция, финны вырезали десять тысяч русских! Раньше наших просто гнобили, а потом начали сгонять за колючую проволоку или просто кончали. Спрашивается: зачем было пестовать национализм на окраине страны? А теперь мы сами растим собственных националистов! Правильно, очень правильно предлагал товарищ Сталин: дать Украине автономию, и не более того. Посмотрите только, что творится! Националисты создают целые подразделения, которые режут поляков, евреев и русских, и так называемый «простой народ», за малым исключением, их поддерживает. Вот что страшно! Мы сами, своими руками, вскармливаем врагов советской власти! А то, что творилось на хуторе, лишь эпизод в большой войне с националистами, которые ничем, в принципе, не отличаются от нацистов.

Аркадий Петрович смотрел на меня, копируя «фирменный» задумчивый взгляд Валуева.

– Когда я смотрю на вас, Игорь, то вижу юношу, – проговорил Гайдар после длинной паузы. – Когда же я слушаю вас, то воспринимаю как взрослого. Вы для меня загадка, Игорь…