на всех дорожках, и теперь стук клинков и женские крики наполняли весь зал.

Честно?

Никогда до этого не слышал, чтобы женщины так кричали.

Даже во время секса.

Казалось, в этих криках прорывалась вся женская натура — чувствительная, страстная, способная в долю секунды перейти от мгновенной ярости и огорчения к столь же мгновенной радости и восторгу.

— Вот где сразу видна разница между мужчиной и женщиной, верно? — наклонился ко мне Боширов. — И это не первичные половые признаки. Точнее, не только они. Мы так не орём… Смотри, что делает! Ай, молодец!!

Одна из девушек пошла в атаку. Вторая не отступила, а, наоборот, шагнула навстречу, стараясь отвести рапиру соперницы и ответить. У неё почти получилось.

Но первая в последний момент развернулась чуть ли не на сто восемьдесят градусов, пропуская чужой клинок мимо своей груди и нанесла укол сверху, из-за спины, не глядя.

И попала!

Два вопля — яростного разочарования и не менее яростной победы слились в один.

— Ловко, — сказал Боширов. — Непростой приём, требует очень точного расчёта.

Бои продолжались. Пары сменяли друг друга на дорожках. Кто-то проигрывал, кто-то выигрывал; я сам не заметил, как увлёкся поединками, наблюдая за столкновением темпераментов, характеров и мастерства.

Сплетались и расплетались клинки и ауры.

То и дело слышалось судейское: «К бою», «Готовы?», «Начинайте!», «Стоп!»

Скрип спортивной обуви по металлизированным дорожкам.

Стук и скрежет скрещивающихся рапир.

Писк аппаратов, фиксирующих уколы.

Запах разгорячённых юных женских тел, смешанный с особым запахом спортзала, стены которого впитали в себя пот и напряжение множества тренировок и соревнований.

Беда произошла незадолго до конца первого часа, когда на дорожку вышла девушка Тимура — Света и её соперница из команды «Буревестник», чьей имени я не знал, но успел заметить тонкие черты лица и синие глаза под раскинувшимися, словно крылья буревестника на её шевроне, чёрными бровями.

Соперницы надели маски.

— К бою, — привычно скомандовал судья — всё тот же седоватый в коричневом костюме. — Готовы? Начинайте!

Не раздумывая, девушки кинулись в обоюдную атаку.

Синеглазка пропустила укол в грудь, но её рапира тоже не промахнулась.

Клинок Светы, издав отчётливый треск, сломался.

По инерции тело фехтовальщицы продолжало двигаться вперёд в глубоком выпаде.

Обломок рапиры ушёл вверх, пробил маску синеглазки и вошёл в плоть.

Пронзительный крик страха и боли перекрыл собой все остальные звуки.

Девушка с синими глазами под пробитой фехтовальной маской выпрямилась, зашаталась и, как подкошенная, рухнула на дорожку.

[1] «Песня о шпаге» из кинофильма «Достояние республики» (1971 год), музыка Е. Крылатова, слова Ю. Энтина.

[2] Цитата из фильма «Не горюй» реж. Георгий Данелия (1969 год).

Глава двенадцатая

Кристина. Коммуналка в Кривоколенном

— А-ааа!! — это уже закричала Света. — Врача!! Где врач!!

Она отстегнула сломанную рапиру, сорвала с головы защитную маску, — то и другое полетело на пол — упала перед соперницей на колени. — Кристина! Кристи!

— П…ц, — отчётливо произнёс Тимур Боширов, вскакивая на ноги.

Я уже мчался вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки, отмечая на бегу происходящее в зале.

Пока ещё не все сообразили, что случилось.

На трех ближайших дорожках судьи остановили бои.

Товарки по команде обеих спортсменок вместе с тренерами спешили к месту происшествия.

Зрители поднимались со своих мест, стараясь разглядеть, что там, на одной из фехтовальных дорожек, произошло.

Аура девушки Кристины переливалась алыми тревожными разводами, сигнализируя о ранении.

— Я врач! — крикнул я, подбегая, чтобы сразу обеспечить себе свободу действий. — Отойдите, не толпитесь!

Мгновение, и пробитая маска была аккуратно снята с головы девушки.

Кристина была без сознания.

Болевой шок.

Глаза закрыты.

Тёмные пряди волос на бледном лбу.

Полные чувственные губы, щёки, подбородок и шея залиты кровью.

Фехтовальщице необычайно повезло. С ней случилось примерно то же самое, что с Серёжей Ермоловым в пятилетнем возрасте. Буквально пару дней назад это воспоминание всплыло в памяти. Видимо, сработало то, что я думал о фехтовании.

С детскими воспоминаниями Серёжи Ермолова вообще всё было не просто. Что-то я помнил и довольно хорошо. Но многие эпизоды ушли из памяти, спрятались, словно испугавшись, что теперь они должны принадлежать кому-то другому. Однако время от времени под воздействием тех или иных факторов всплывали. Как этот.

Дело было всё в том же Алмалыке, в гостях у дедушки с бабушкой. Пятилетнему Серёже Ермолову едва не проткнул горло палкой такой же мальчишка, как он сам. Доигрались в фехтовальщиков. Было много крика, боли и крови, но всё обошлось, — бабушка Зина схватила внука в охапку, дедушка Лёша прыгнул в машину, и через несколько минут они были в поликлинике. Там врач обработал рану (скорее, глубокую царапину) и отпустил их восвояси.

Тут всё было хоть и похоже, но гораздо хуже.

Обломок рапиры пробил защитную сетку, затем правую щёку, прошёл между зубами и вышел с другой стороны через левую щёку.

Не смертельно, но очень неприятно.

Юная девушка и два симметричных рваных шрама на щеках.

Никуда не годится.

Кристина кричала в этот момент, рот был открыт. Будь иначе, клинок мог выбить зубы, разодрать нёбо. Или того хуже — пробить горло. Да что там горло, — обломок рапиры мог войти в глаз, проникнуть в мозг, и тогда…[1]

Не приведи, Создатель.

Вот и не привёл, отвёл беду, спасибо.

Теперь моя очередь.

Для начала пусть спит, а мы зарастим раны…

Я положил руки на лицо Кристины, обхватив её щёки, словно собирался поцеловать и сказал в пространство:

— Всем отойти и не мешать.

Прикрыл глаза и вошёл