Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданно для самого себя Борзов обнял Марину, и она послушно прижалась к его плечу. Полковник погладил ее пушистые волосы и пробубнил:
— Ничего, ничего. Перемелется — мука будет.
Он опустил руки, Марина выпрямилась, и они пошли дальше, снова молча. Все было сказано, все вопросы заданы, все ответы получены.
Борзов досадливо жевал губу. Дурак старый, забрался в душу к девчонке, натоптал сапожищами. А ведь она по-настоящему страдает, хотя и не показывает виду. Вон как скисла, когда узнала, что Ваньку на три месяца в штрафную командировку отправляют. Ну ничего, сама же сказала: обоим на пользу.
Он покосился на свою спутницу — Марина смотрела прямо перед собой, но взгляд у нее был невидящим, обращенным не вперед, в пространство, а куда-то внутрь.
Грохот солдатских сапог на плацу становился все тише и тише. Марина остановилась — они почти подошли к зданию медсанчасти. Борзов потоптался на месте, решая, что лучше — просто попрощаться и уйти или все-таки приободрить. Марина заговорила первой:
— Да, Степан Ильич, чуть не забыла. Можете меня поздравить. Я жду ребенка.
Борзов ахнул.
— Мы ждем ребенка, — уточнила Марина.
Мысли полковника заметались. Как же это? Да что же это? Кто — мы? Мы с Никитой? Или — мы с Иваном? Господи, радость-то какая! Беда-то какая…
— Мы с Никитой ждем ребенка, — еще раз уточнила Марина.
— В смысле… То есть вы и Никита… Фу! — выдохнул Борзов, отдуваясь, и, сняв фуражку, вытер рукавом вспотевший лоб. Потом надел фуражку и схватил Марину за руку: — Поздравляю! От души поздравляю! — Он тряс ее руку, пока Марина деликатно не высвободила ладонь. — А Никита?..
— Нет, Никита не знает. Это мой маленький секрет. Не проговоритесь, пожалуйста.
— Ну что ты… что вы… Вот хорошо-то как!
— Пусть это будет для него сюрпризом. Я сама ему скажу. Сегодня же вечером. А Ивану лучше совсем ничего не знать. Он… он будет огорчен. — Марина вымученно улыбнулась и шутливо вскинула к виску два пальца. — Разрешите идти, товарищ полковник?
— Разрешаю. — Борзов улыбнулся в ответ. — Удачи вам, Марина Андреевна. Вам и вашей семье.
Марина развернулась и быстро пошла к медсанчасти, ни разу не оглянувшись. Борзов подождал, пока за ней закроется дверь, и зашагал к штабу.
Альбина открыла кабинет своим ключом. Ее удивило, что подруги еще нет — обычно пунктуальная Марина приходила на работу ровно в половине девятого, а сейчас шел уже десятый час. Альбина сняла легкую шерстяную кофточку — по утрам еще бывало прохладно — и, открыв стенной шкаф, надела белый халат.
В ее обязанности заведующей аптекой входила проверка наличия лекарственных препаратов в кабинете и процедурной, а также составление списков, по которым недостающие или требуемые лекарства выписывались из города.
С этой задачей она справилась быстро и теперь бездумно смотрела в окно. Ей было скучно. Но не в том смысле, что нечем заняться. Ей было скучно жить — в этом скучном городишке, со скучным мужем.
И раньше жизнь не баловала ее бесконечными радостями. Родители погибли, а бабуля, заменившая ей и мать и отца, была озабочена в основном тем, как прокормить и приодеть. Она могла научить Альбину правильно держать осанку, пользоваться рыбным ножом и грамотно изъясняться. Она знала бесконечное количество пасьянсов, перечитала горы романов — русских и иностранных, она многое помнила и многое могла рассказать, кроме того, о чем хотела бы забыть. Она была ровесницей века, и вся деятельная часть отпущенных ей лет прошла в стародавние времена. Поэтому в их доме время будто остановилось, как старые напольные часы, которые уже никто не брался чинить.
Но все же в прежней Альбининой жизни были краски и звуки, школьные друзья и однокурсники из музыкального училища, музеи, театры и концертные залы. И старинное фортепиано с медными канделябрами и пожелтевшими клавишами из слоновой кости. На этом инструменте маленькая Аля играла первые незамысловатые пьески, сидя на табурете, подрощенном тремя томами Брокгауза и Ефрона…
С тех пор как она вышла замуж за Вячеслава Львовича Ворона, мир потерял краски и звуки, стал бесцветным и монотонным. Дни сливались в одну сплошную серую бесконечность, и это однообразие нагоняло невероятную скуку, которую нечем было заглушить.
Альбина увидела в окно, как невдалеке идет Марина, а рядом с ней — полковник Борзов. Вот они остановились, Марина что-то сказала, и Степан Ильич вдруг энергично затряс ей руку, похоже, поздравляя с чем-то. Неужели Голощекину присвоили очередное звание? Марина и Борзов еще немного поговорили, а потом Марина направилась к медсанчасти, и вскоре ее шаги зазвучали в коридоре.
Дверь открылась.
— Здравствуй, Марина, — сказала Альбина. — Ты сегодня не очень торопилась.
— Меня тошнило все утро. — Марина надела халат и вымыла руки. — Кто-нибудь приходил по мою душу? — спросила она, снимая с крючка полотенце.
Альбина отрицательно покачала головой:
— Ни одна душа.
— Это хорошо. — Марина села за стол и придвинула к себе список. — А, ты уже сделала… Молодец.
— Ты просмотри, может, я что-то упустила.
Марина пробежала глазами список, кивнула удовлетворенно:
— Все правильно. — Она оттолкнула листок.
— О чем вы так мило беседовали с полковником? — спросила Альбина, присаживаясь на медицинскую кушетку.
— О жизни.
— Понятно. — Альбина вздохнула. — Не хочешь рассказывать.
— Не хочу, — хмуро ответила Марина.
— А почему он с таким энтузиазмом пожимал тебе руку? Или вы всегда так горячо прощаетесь?
— Он меня поздравлял.
— С чем? С тем, что Голощекин теперь будет майором?
— Нет. С тем, что я буду матерью, — сказала Марина сухо и закрыла лицо руками.
— Ты что, все ему рассказала? — не удивившись такому поступку, спросила Альбина. — Зачем?
— Затем, что скоро и так все узнают.
Альбина с жалостью смотрела на подругу, на ее маленькие сильные руки с тонким обручальным кольцом. Бедная Марина! Она совсем запуталась, она мечется, бросается из одной крайности в другую. То — никому не скажу, то — пожалуйста, товарищ полковник, вот вам все мои секреты.
— А Никита уже знает? — спросила Альбина.
Не отнимая рук от лица, Марина замотала головой:
— Но ему я тоже скажу.
— А Ивану?
— Нет.
— Ты что-то для себя решила, да?
Марина кивнула и шмыгнула носом.
— Может быть, ты правильно делаешь, — сказала Альбина. — Во всяком случае, тебе рано или поздно придется что-то решать.
Марина опустила руки. Глаза ее покраснели и влажно блестели, на бледных скулах загорелись лихорадочные красные пятна.