Однако наступают обстоятельства, диктующие совершенно иное поведение по отношению к побеждённому врагу. Перед тобой солдат противника, взятый в плен не в сражении, не оказавший никакого сопротивления, и никто вообще не видел, чтобы этот человек целился в тебя или твоего товарища. Он – жертва собственной трусости, слабодушия, нижайшей безграмотности и высочайшей же глупости, пошедший на войну не по убеждениям, а по приказу вооружённой оголтелой, звероподобной своры, захватившей власть в его стране. Без вины виноватый, вынужденный отвечать за преступления тех, кто послал его в братоубийственную мясорубку.

Именно такими предстали перед Савой те четверо юных, почти безусых пацанов, волей судьбы втянутых в шпионскую авантюру. Поступок офицера ВСУ даже восхитил Сергея, и потому решения его были достойные и соответствовали духу и букве той самой Женевской конвенции, которую он вряд ли читал или вообще когда-либо держал в руках. Он просто поступил как воин, не уронив достоинства солдата-победителя. Пленных никто и пальцем не тронул.

Не успели отогнать «Ниссан» в укрытие, как у блокпоста резко остановилась «Газель» под синим тентом с группой из шестерых бойцов. За ней скрипнула тормозами красная «восьмёрка» с тонированными стёклами, и из неё выскочил маленький косолапо-кривоногий чернявый вояка в солнцезащитных очках на переносице большого горбатого носа. Старший группы быстрого реагирования с позывным Ара сам себя относил к армянской национальности, хотя повадками был больше похож на изгоя цыганского табора, а привычка манипулировать кончиками указательного и большого пальцев под ноздрями выдавала в нём явного «нюхача» белого порошка. Всегда взвинченный, нервно подёргивая правым плечом, Ара обычно выпрыгивал из машины на ходу с короткоствольным автоматом на боку и сразу начинал процедуру осмотра поста и «обнюхивания» личного состава, подозрительно всматриваясь в лицо каждого сквозь непроницаемые черные стёкла очков.

Шимпанзе в цирке смотрелся бы куда милее и забавнее, нежели эта жалкая пародия на героев «Книги джунглей» Киплинга, возомнившая из себя чуть ли не начальника контрразведки целой бригады. Он старался как можно чаще примыкать к командованию полка, держался подальше от огневых позиций, часто зависал вблизи развалов гуманитарки. Не было вечера, чтобы Ара не подъезжал в расположение отдыхавших смен и не продавал бы сигареты из расчёта по… пятьсот (!) рублей за пачку. При этом он, совершенно не стесняясь, горячо убеждал, что за курево отдал свои личные деньги «по четыреста пятьдесят проклятым су… ам спекулянтам», которые, кровопийцы, «засели на складах и наё… вают нас с тобой, брат, мамой клянусь!». Все знали, что это откровенная ложь и полный багажник «восьмёрки» набивался блоками бесплатных сигарет в пунктах гуманитарной поддержки прямо на границе с Белгородской областью. Далековато от боевых позиций, но чего не сделаешь ради дела да на казённом бензине.

Верный прихвостень и водила Лёха Механик был под стать своему маймуноподобному начальнику и даже признавался, что прадед его бабки по мамке был из конокрадов, а сам он вырос среди «ветковской» шантрапы, промышляя с детства по карманам зевак на железнодорожном и крытом рынках Донецка. Лёха по прибытии противотанкового взвода (а он был изначально из этого взвода и даже числился гранатомётчиком) в Суворовку лихо пропетлял между штабистов и вылизал себе местечко при командире группы быстрого реагирования, что было гораздо безопаснее, нежели стоять днём и ночью на самом переднем рубеже, в окопах, в обнимку с гранатомётом.

Ара в привычной манере, размахивая руками, принялся кричать на оторопевшего Савина:

– Ты чё творишь, брат, в натуре? Эй! Ты чё их не раздел догола?! Ты чё их татушки не проверил?! Они, может, «азовцы» или фашисты голимые, брат, а ты их сразу русским передать хочешь?!

Сава, дождавшись окончания слюновыделений из металлозубой полости рта командира ГБР, спокойно парировал, что он свою задачу выполнил и Ара может забирать пленных на своё усмотрение, пока не испортилась погода и не начали летать натовские мины разного калибра. Последняя ремарка оказала отрезвляющее воздействие на наркозависимый рассудок, и группа быстрого «ретирова-ния» спешно покинула пост, предварительно усадив военнопленных в кузов грузовичка.

* * *

Не оставив на пленных даже исподнего, Ара с Механиком начали деловито и почти с лютым наслаждением изучать тела обречённых на позор людей. Старика перехватила русская контрразведка, чем лишила доморощенных горе-дознавателей дополнительного садистского кайфа. Из-за дверей подвала, куда завели оставшихся задержанных, доносились непотребный мат на уровне фальцета шестой октавы, различные требования, от «как тебя имя зовут, пидарас, твой мат е…ал» до «назови часть, номер твой и командирский позывной…». Послышались удары, и кто-то со вздохом грохнулся на груду поддонов, наваленных в углу «пыточной». Экзекуция длилась недолго, и, к великому расстройству двух отпрысков кибиточных кочевников, из штаба полка сообщили, что пленных необходимо немедленно эвакуировать в Отрадное, где их уже ожидает конвой ФСБ.

Саве было противно узнать о том, как повели себя Ара и Лёха Механик. Особенно омерзительной представлялась картина отвратительного измывательства над уже опущенными до рабского состояния людьми. Власть всегда сопровождается насилием. Насилие над беззащитными рабами превращает человека в сатанинское чудовище, неспособное к элементарной жалости, жаждущее возвыситься силой над беспомощным, стремящееся подчинить душу сломленного физически. Особенно изгаляются в своей властной безнаказанности люди садистского склада. Они, как правило, завистливы и жадны до власти ради своих несбыточных чаяний встать выше над толпой. Именно над толпой или над стадом, а не над нормальными людьми в обществе, направлять и вести которых к созиданию и развитию могут только избранные, компетентные, достойные. В мирной жизни ни Ара, ни Лёха Механик к категории достойных не относились, а война им предоставила уникальную возможность вывернуть своё трухлявое нутро наизнанку, напоказ. В тот день у них всё получилось. Народ стал относиться к ним ещё брезгливее, еле скрывая откровенное презрение. Сава вообще начал избегать встреч с Арой, дабы не искушать себя выпрямлением горбатого носа последнего собственным кулаком или прикладом автомата.

К слову сказать, на этом история с пленными для Савы и Красногудова не закончилась. Чуть позже бойцов блокпоста вынудили вернуть все трофеи под предлогом демонстрации пленных разведчиков по телевидению во всей боевой амуниции. Затем отобрали и трофейные стволы. Конечно, на словах вышестоящих командиров солдаты отделения Красногудова были героями, и всех представили к заслуженным наградам. Громкие слова остались словами, а медали оказались более нужными кому-то в штабах.

* * *

Александр Красногудов слыл человеком крайне эмоциональным и как настоящий командир отделения всегда отстаивал своих бойцов, не давая в обиду «отцам-командирам», которые повыше. Бывало, что и Серёге Саве перепадало от Красного, когда они