– Что он, совсем сдурел? – проговорил Перепелкин и повернулся к старшему сержанту Малиновскому, который сопровождал задержанных: – Гена, сходи посмотри, что там у них случилось!

– Сам иди! – отмахнулся Малиновский. – Я задержанных не могу оставить!

– Куда эти тетки денутся? – вздохнул водитель. – Скажи уж просто, что тебе лень!

Он поставил машину на ручник, выбрался из нее и направился к застрявшему микроавтобусу.

Когда через несколько минут Перепелкин не вернулся, Малиновский забеспокоился.

– Что он там – пирожные досматривает? – пробормотал он недовольно и выглянул из машины.

Перепелкина не было видно, зато от микроавтобуса развязной походкой шел рослый мужик в белой поварской куртке, с большой яркой коробкой в руках.

– Что там у вас случилось? – спросил кондитера Малиновский. – Где Леонид?

– Пирожные дегустирует! – сообщил ему кондитер. – У нас рекламная акция, сотрудникам полиции – четыре пирожных бесплатно! Вот, и вам несу…

– Бесплатно? – недоверчиво переспросил Малиновский и плотоядно облизнулся.

Как всякий настоящий мужчина, в глубине души он обожал сладкое. В особенности на халяву.

– Совершенно бесплатно! – заверил его кондитер и снял крышку с коробки.

Глаза у старшего сержанта загорелись, как задние габаритные огни у тормозящего автомобиля.

В коробке были эклеры и буше, корзиночки с кремом и с фруктами, меренги и слоеные трубочки, и даже его любимые пирожные «полюс» – пингвин из крема и безе на льдине из сахарной глазури…

– Одну секундочку! – воскликнул кондитер. – Кажется, на «наполеон» положили мало сливок!

С этими словами он вытащил из кармана куртки аэрозольный баллончик с непонятной надписью, но направил его не на пирожные, а в лицо Малиновскому. Старший сержант ахнул и потянулся к кобуре с табельным оружием, но не успел им воспользоваться.

В лицо ему ударила струя резко пахнущей жидкости, в глазах потемнело, голова закружилась, и бравый сержант без сознания рухнул на асфальт.

Фальшивый кондитер стер со своего лица рекламную улыбку, подскочил к полицейской машине и, рванув на себя дверь, выкрикнул:

– Быстро! У нас всего три минуты!

– Что – быстро? – спросила растерянная Вика.

– На что три минуты? – подхватила не менее удивленная Ника.

– Не тормозите! – прикрикнул на них кондитер. – Раньше вы вроде бы быстро соображали! Пересаживайтесь в нашу машину, пока менты не опомнились!

Подруги переглянулись и пошли за незнакомцем.

Они подошли к микроавтобусу, перед ними распахнулась задняя дверь, и поскольку подруги немного замешкались, их буквально втащили в салон.

Игнат Сапрыкин вместе со своими подельниками тосковал в задней комнате поселкового отделения полиции, временно переоборудованной в камеру предварительного заключения. Все три незадачливых грабителя маялись тяжелым похмельем.

– Иваныч! – взмолился Игнат, увидев участкового. – Будь человеком! Нам бы пивка холодненького!

– Ты, Сапрыкин, думай, что говоришь! – возмутился Иваныч. – Ты не в санатории профсоюзном находишься и не у бабы своей в избе! Ты находишься в предварительном заключении по факту ограбления сельпо, и я тебе не мальчик за пивом бегать!

– Это я все понимаю, – тяжело вздохнул Сапрыкин. – А только организм мой не понимает и страдает по причине сильного утомления… Больно у Тоньки самогон ядреный! В голове, Иваныч, как будто трактор гусеницами лязгает…

– Вот это хорошо, – оживился участковый. – А то у тебя там совсем пусто было…

– Подозреваемый Сапрыкин! – вступил в разговор капитан Белкин. – От лица следственных органов предлагаю вам заключить добровольную сделку с правосудием!

– Чего?! – опешил Игнат. – Какую еще сиделку?

– Ты это чего задумал, Петрович? – переспросил участковый, удивленный не меньше Игната. – Здесь тебе не там! Тут тебе не Вашингтон какой-нибудь, мы с преступниками никаких сделок не заключаем! У нас так не положено!

– Погоди, Иваныч! – отмахнулся от него капитан и снова обратился к Игнату: – Сделка, Сапрыкин, такая: вы честно и добровольно ответите на все мои вопросы, а я от лица следствия гарантирую вам кружку холодного пива…

– Три кружки! – выпалил Игнат, перехватив умоляющие взгляды своих подельников.

– Хорошо, пусть будет три! – согласился Белкин.

– Пиво сначала, а то я до конца допроса не доживу…

– Ладно, так и быть! – смягчился капитан. – Только смотри, Сапрыкин, – чтобы без обмана!

– Вот те крест! – Игнат честно выпучил глаза и ударил себя кулаком в грудь. – Вот хоть Иваныча спроси – Игнат Сапрыкин слову своему хозяин! Это все знают!

– Ага, хозяин! – поморщился участковый, которому претила сама идея сделки с правосудием. – Хочет – дает, хочет – обратно забирает…

– Ладно, Иваныч, не заедайся! – остановил его Белкин. – Лучше за пивом сходи, вот тебе деньги!

Участковый тяжело вздохнул и отправился в магазин.

А Иван Петрович проникновенно уставился на Сапрыкина и проговорил:

– Жалко мне тебя, Игнат… Это сколько же тебе будет, когда ты на свободу выйдешь?

Он что-то посчитал про себя, шевеля губами, и сочувственно сообщил:

– Пятьдесят шесть лет тебе будет. Ну, не то чтобы совсем старик, но типа того. Не будет в тебе, Игнат, прежнего молодого задора. А учитывая среднюю продолжительность жизни пьющих мужчин, ты и вовсе можешь не выйти…

– Это как же это ты считаешь, начальник? – всполошился Игнат. – За сельпо больше трояка не дадут, а мне сейчас сорок один… Откуда же ты пятьдесят шесть насчитал?

– За сельпо – согласен, трояк, хотя, учитывая твои прежние художества, могут и добавить как рецидивисту. Но я не про сельпо, а про убийство господина Баруздина…

– Опять ты мне этого гада шьешь! – возмутился Игнат. – У меня же алиби!..

– Новые факты в этом деле вскрылись, Сапрыкин! – строго проговорил капитан. – Новые и очень существенные факты. Что ты можешь мне сказать насчет денег?

– Каких таких денег? – Игнат заморгал, как будто ему в глаза попал песок. – Не знаю ни про какие деньги!

– А Ангелина знает! И все нам чистосердечно сообщила! Как ты ей эти деньги показывал и как она их у тебя на правах жены конфисковала… Откуда ты взял эти десять тысяч?

– Вот зараза Гелька! – воскликнул Сапрыкин. – Ну же и зараза! Сама у меня все подчистую вымела и сама же на меня настучала! Между прочим, начальник, там не десять тысяч было, а целых одиннадцать восемьсот. Двести рублей я, пока к ней шел, потратил – надо было немножко принять для бодрости, и опять же друзей встретил…