— Он бы сожрал нас! — возмутилась Алёна.

— Возможно, — невозмутимо сказала профессор. — Но это навряд ли оказало бы существенное влияние на численность популяции носителей пирокинетической паранормы. А вот медведей-модификантов у нас пока мало, каждая особь на счету.

— Вы издеваетесь? — прямо спросила Алёна.

Смехова тонко улыбнулась. Сказала:

— Ничуть. Я в науке с двенадцати лет, мне по должности положено рассматривать человека всего лишь как один из объектов биосферы, подлежащий корректировке. Профдеформация, ничего личного.

— А вот теперь вы врёте, а ещё телепат второго ранга, — сердито высказалась Алёна.

Телепаты болезненно относились ко лжи во всех её проявлениях. Всем было известно, что телепат скорее язык откусит, чем солжёт кому-либо. Можно недоговаривать, можно промолчать, уйти от разговора, резко отказаться отвечать на вопрос, солгать же — невозможно, никогда и на за что. По всей видимости, это было связано с особенностями ментального общения. В мысленной речи довольно трудно лгать. Но, разумеется, среди носителей телепатической паранормы встречались разные люди. Были и те, кто вполне мог соврать, не моргнув глазом. Их было очень мало, но они были…

— Ты чувствуешь правду? — заинтересовалась Смехова. — Любопытно. Сорок третья генерация, не так ли?

Неприятно чувствовать себя блохой под микроскопом. Но как ещё чувствовать себя рядом с, кроме шуток, создателем?!

— Гелена Андреевна, а кто мы для вас? — спросила Алёна. — Все мы. Носители генетической линии «герад». Биологический материал или всё-таки разумные люди?

Она долго молчала, крутила в пальцах несчастный стилос, пока он не переломился пополам. Посмотрела на две неравные половинки, аккуратно положила их на стол.

— Дети, — сказала она. — Дети, которым мы подарили будущее на сорвавшейся в ледяной век планете и повелели: плодитесь и размножайтесь…

Встала, отошла к окну. Смотрела на снег, сцепив за спиной пальцы.

— Мне было семнадцать, когда я вышла замуж за папиного воспитанника, — вдруг начала она. — Ты ведь знаешь закон, по которому дети-праймы приравниваются в правах к кровным? — Алёна кивнула, — Хороший закон. Вадим Флаконников был «сменор»-прайм, и он умер в двадцать три года от прогерии Арбениной. Данный тип прогерии характерен для ранних модификаций носителей пирокинетической паранормы, впервые подробно изучен и описан деканом Факультета Паранормальной Медицины, доктором Елизаветой Арбениной. Сейчас прогерия Арбениной практически не встречается, хотя средний возраст пирокинетиков всё равно ниже, если сравнивать с натуральнорождёнными или носителями паранормы телепатической. Такова плата за ту мощь, которой вы так легко в повседневной жизни пользуетесь. Ты не доживёшь до семидесяти, а мне недавно исполнилось сто двадцать девять. Мы работаем над проблемой, прогресса пока нет, но он будет, я это знаю, я в это верю. Ведь вы для нас — дети, за которых мы несём пожизненную ответственность. Все вы, не только линия «герад».

Откровенно. Обжигающе откровенно и честно. Алёна потёрла виски. Про собственный короткий жизненный век она не восприняла, семьдесят лет казались ей запредельным каким-то сроком, оно и немудрено, кто думает о собственной будущей старости в четырнадцать? Но история любви госпожи профессора впечатлила. Выйти замуж в семнадцать, похоронить мужа в двадцать три и жить дальше. Шесть лет счастья и свыше ста лет памяти о нём…

Алёна оторвала от жёсткой подушки тяжёлую голову. Не сразу сообразила, где она и который сейчас час. На ногах лежало что-то тяжёлое и горячее, но неопасное. Девочка осторожно подняла голову посмотреть. Ящерицы. Четыре штуки. Одна крупная, вторая поменьше и с очень знакомой мордочкой, и ещё две совсем маленькие, можно сказать, детёныши. Малыши смешно дёргали лапками, видно, снилась им азартная погоня за добычей. Чем, точнее, кем они питаются, мышами? Старшие синхронно подняли головы, внимательно рассматривая человека, которого без зазрения совести назначили собственной подушкой для релакса.

— Ну, извините, — сказала им Алёна, осторожно вытягивая из-под одеяла ноги.

Ящерки недовольно завозились, но не убежали.

— Доброе утро.

Профессор Смехова никуда не делась, так и сидела за своим терминалом, а ведь в окнах уже посветлело, несмотря на пасмур и летящий накосо снег. Она что, вообще не ложилась?!

— Доброе… — отозвалась Алёна, потирая виски.

На веранде было слишком жарко, девочка вспотела, голова налилась свинцовой тяжестью, и тупо болело в висках.

— Я заснула… извините…

Она не помнила, как добралась до дивана, вот в чём штука. Скорее всего, заснула над чашкой с кофе, уронив голову на руки.

— Ничего, — отозвалась Смехова, сцепляя на затылке руки и расправляя плечи. — Бывает…

— А вы…

— Старческая бессонница, — усмехнулась она.

Ну да. Учитывая, что она сказала вчера про свой возраст. Сто двадцать девять

лет…

— Ой-й! — вспомнила Алёна, — да мне же на тренировку!

— Погоди, не торопись, — остановила её профессор. — Подумай лучше, куда пойдёшь после тренировки.

— То есть… — начала было она, и замолчала.

А куда, действительно? С мамой поссорилась. Сюда возвращаться… а не слишком ли будет? Тим её не приглашал. Ну да, они были вместе… даже глаза закрыла, вспоминая, как это было, до запахов и вкуса губ, до яростного, запредельного единения двух душ, до сладкой боли. Но Тим её не приглашал. Мог забыть или не подумать, что, учитывая его состояние, неудивительно. Но вешаться ему на шею, заставлять решать свои проблемы, как-то ещё напрягать, — не хотелось. Так что сама. А у самой вариантов ни одного. Хоть в метро поселись. Откуда, разумеется, выгонят в первую же ночь, потому что нечего.

— То есть, неплохо было бы тебе помириться с матерью, — подсказала Смехова. — Конечно, ты можешь остаться у нас, никто не прогонит. Но с матерью помириться тебе необходимо.

— Она не простит, — с тихим отчаянием сказала Алёна, ставя локти на колени и обхватывая ладонями голову. — Не простит ни за что…

— Она — твоя мама, — мягко объяснила профессор. — Самый родной и близкий человек на свете. Даже мужчина никогда не станет тебе ближе, чем мама. Любовь к мужчине и любовь к матери — в разных весовых категориях. Их нельзя сравнивать, как нельзя заменять одну на другую.

— Я… я не знаю… — выговорила Алёна через силу. — Ну, почему она со мной так? Держит за ляльку ясельного возраста!

— Может быть, от того, что ты ведёшь себя как лялька ясельного возраста.

Алёна вскинула голову. Профессор развела ладонями:

— Сама подумай. Лучший способ научить старших относиться к тебе не как к ребёнку, это перестать вести себя, как ребёнок. Ты виновата перед матерью и ты извинишься, потому что обязана извиниться.