— У тебя есть свои судьи?

— Да, есть.

— Тогда это меняет дело. Возможно, у нас еще все получится.

— Выпить хочешь? — спросил Кравцов.

— Вообще-то не мешало бы.

— Ну давай выпьем!

— Давай. А что у тебя есть?

— А чего захочешь, то и будем есть!

— Пить, ты хотел сказать.

— И пить и есть.

Через несколько минут все было готово. Стол богача-холостяка: море дорогой выпивки, икра, ветчина, только что приготовленный шашлык и лаваш.

— Ну что, давай за нашу победу, — сказал Кравцов.

Они чокнулись и залпом выпили по стопке виски.

— Фу, — поморщился Гордеев. — Никогда не любил эту гадость. Уж лучше водки хряпнуть.

— Это потому что виски надо с содовой водой или, в крайнем случае, кока-колой разбавлять.

— Да я знаю. Просто не люблю все эти коктейли. Фигня одна.

— Хочешь водки? Будет тебе водка.

Через несколько минут на столе стояла бутылка водки.

— Все нам? — спросил Гордеев.

— Ну да. Мне, например, необходимо напиться вдрызг. Тебе, я думаю, тоже не помешает.

— Тогда, может, ребят твоих позовем?

— Не, мы сейчас с тобой выпьем, нас на задушевные беседы потянет, а им этого всего слушать не полагается.

— А-а! — протянул Гордеев.

— Ну, давай теперь за Лиду.

— Давай.

И пошло-поехало, за что они только не пили! Кравцов оказался прав, вскоре их потянуло на задушевные, слезливые беседы.

— Я когда с Лидушкой познакомился, она такая… девчушка еще была… — ностальгировал Кравцов.

— С кем, с кем ты познакомился?

— С Лидушкой… А! Ну это я так ласково Лиду зову. А еще я ее лебёдушкой называю.

— Это, в смысле, от слова «лебедь»?

— Ну да. Не от слова же «лебёдка», в смысле, трос.

Оба пьяно засмеялись.

— А ты-то с ней как познакомился?

— Да она мой стажер, я ж говорил уже.

— Да? Не помню что-то.

— Ты ее любишь? — немного помолчав, спросил Гордеев.

Кравцов опустил пьяную голову на кулак и неопределенно покачал ею.

— А вот она меня…

— А почему вы с ней разошлись?

— Да я сам до сих пор не особенно врубаюсь. Вроде жили так хорошо, а потом — раз! И ничего нет! Короче, могу тебе так сказать: я — дурак, а она — гордая. Вот такие две несовместимые личности!

— Да ладно тебе, хватит горевать-то! Ты молодой. У тебя в жизни еще все наладится.

— Слушай, как ты думаешь… Она может меня простить?… Ну это… У нас с ней может еще что-нибудь получиться?

Гордеев не был лицемером, поэтому он напрямик сказал:

— Слышь, ты не того спрашиваешь-то… Я, между прочим, на нее тоже виды имею…

— Чего? В каком смысле? — подозрительно посмотрел на него Кравцов.

— В смысле нравится она мне. Она очень хорошая.

— Это да! Только ты, слышь, смотри, чтоб все по-серьезному, если она вдруг тебя предпочтет! А то я тебя…

— Не, все по-серьезному! Ты чего, мне не доверяешь? Я, может, на ней даже женюсь…

— Погоди, я ведь с ней пока не в разводе, не забывай!

— Главное в жизни, — проникновенно глядя в глаза Кравцову, произнес Гордеев, — это чувство. А штамп в паспорте — ерунда. Ты мне доверяешь?

— Тебе доверяю. Как себе. На свадебку-то пригласишь?

— А то!

Кравцов молча покачал головой.

— Ладно, хватит уже. Не будем из-за женщины ссориться!

— Точно. Читал «Сердца трех»?

— Не, фильм смотрел…

— Да какая разница! В общем, сделаем, как они. Пусть выбирает женщина.

— Да, пусть. А мы ссориться не будем.

— За женщин?

— Так пили ж уже за них, сколько можно!

— Не, мы за отдельно взятую пили, а теперь за всех, в целом.

— А! Не, давай лучше за настоящую мужскую дружбу!

— Давай!

— Слушай, шашлык такой вкусный.

— Еще хочешь?

— Так, наверно, поздно уже. Где ж его найдешь-то.

— Я все найду. Витя! — позвал Кравцов. — Не дозовешься прям, пойду сам схожу.

Но пока он вставал, в комнату уже зашел необыкновенных размеров Витя.

— А, это ты! — весело закричал ему Гордеев, вскочил и побежал жать ему руку.

— Юр, ты чего? — не понял Кравцов.

— Это он, понимаешь. Доблестный охранник, который не пустил меня к тебе в дом в первый раз, и мне пришлось из-за него лезть через забор, а потом в подвальное окошко. Витек, ну че, помнишь?

Витек, смущенный, стоял перед Гордеевым, возвышаясь над ним на целую голову, и не знал, улыбаться ему или нет.

— Он тебя не пускал? — вдруг взъелся на охранника Кравцов. — Ты чего его не пускал? Это же мой друг!

— Да ты чего, чего ты? — вступился за Витька Гордеев. — Мы же тогда еще незнакомы были и даже подрались, помнишь?

— А, да. Помню. А что ж, Витек, так хреново охраняешь-то меня, что всякие там лазают у меня через заборы и в подвальные окна?!

— Ну хватит уже придираться, камеры надо ставить, за всем разве уследишь? — сказал ему Гордеев.

— Да, камеры — это хорошая идея. Так, ну ладно, мы чего тебя позвали-то? Шашлык у нас кончился…

— Да к черту шашлык! Витек, садись с нами, выпьем! Ты мне понравился!

Гордеев еще долго приставал к Витьку с вопросом, где он так круто накачал себе мышцы. «Ведь круче даже, чем у Арнольда!»

— Арнольд — не показатель, — кротко отзывался Витек.

И Гордеев все хотел устроить с ним соревнования по армреслингу. А Кравцов уже дремал, привалившись щекой к Витиному широкому плечу, и во сне ему снилась Лида в белом подвенечном платье.

Гордеев проснулся утром от невыносимой жажды. Проснулся и увидел, что он не у себя дома и даже не в своем номере. Потом постепенно он все вспомнил. Вспомнил вчерашнюю попойку. Ему захотелось постоять под душем. Кряхтя, он поднялся, голова болела достаточно сильно, но терпимо. Он спал один на большой постели. Видимо, заботливый Витек разнес их с Кравцовым вчера по разным комнатам, раздел и укрыл одеялом. «Как мамочка», — хмыкнул Гордеев, и тут же воспоминание о вчерашнем отдалось в голове тупой болью. Он понял, что, если он сейчас же не примет душ, то это мучение не прекратится. Но сначала нужно было найти хозяина дома.