Оттягивать миг стало уже больше некуда. Я только дождалась, как ко мне подойдёт служанка, чтобы поставить на стол очередной кувшин с местным горячительным напитком, похожим на банальное пиво – и сильно толкнула её локтем: чтобы наверняка. Девушка вскрикнула тихо – кувшин в её руке качнулся, и прохладное пойло щедро плеснуло мне на грудь и плечо.

Я вскочила, встряхивая руками и оглядывая свое испорченное желтоватыми разводами платье. Первым в меня вцепился взгляд Хилберта, а за ним – взгляды всех, кто сидел поблизости.

– Простите! – запричитала служанка. – Не знаю, как так вышло. Я помогу…

– Нет, спасибо, – оборвала её я. – Я схожу переоденусь. И вернусь. Мне поможет моя служанка.

Сказала я это довольно громко: чтобы услышала хотя бы Дине. Йонкери мешать мне не стала, не стал вмешиваться и Хилберт, только проводил меня пытливым взглядом. А трапеза, показалось, всколыхнулась новой волной шума, проглотив всю неловкость короткого происшествия. Я выдохнула, только покинув зал. Смахивая с кожи оставшиеся капли, пошла к лестнице и наверх, гадая, где именно меня поджидает Тейн.

И как ни готовилась к этому, а всё равно вздрогнула, когда он поймал меня на втором этаже, мимо которого я уже собралась идти дальше к себе.

– Проклятье, – выдохнул он, утаскивая меня куда-то в сторону. – Вы с ума меня сведёте, Паулине. Я извёлся весь в неведении.

Мы скрылись в одной из стенных ниш, где висел огромный пыльный гобелен. Я быстро попыталась придумать, что буду говорить дальше, но закончить мне не позволили.

Мужчина развернул меня к себе лицом, удерживая за плечи – и я обмерла на мгновение. Не предполагала, что когда-нибудь увижу такое, считая, будто подобные выражения только призваны нагнать романтичности – но тёмные глаза Тейна и правда будто полыхали. Конечно, в них просто отражался отсвет факела, что висел чуть дальше по коридору, слабо освещая его, но эффект был ошеломляющий. В первый миг.

– Мне очень трудно уйти из-под надзора, – туманно попыталась оправдаться я, с опаской разглядывая утончённое и озарённое жарким нетерпением лицо Тейна.

Что было между ним и Паулине? Они были любовниками? Или их отношения не успели переступить платоническую грань? Знать бы – тогда проще было бы выстроить своё поведение.

– Я понимаю. – Аард серьёзно кивнул. – Я не думал, что Хилберт поедет вам навстречу по пути из Шадоурика. Поэтому моим людям пришлось уйти, не вмешиваться. Ещё и эти слангеры. Откуда они там взялись? Вы не злитесь на меня?

Его ладони скользнули вверх по плечам, по шее и обхватили лицо. Горячие, сухие, будто Тейна сейчас мучила лихорадка. Получается, он хотел помочь Паулине бежать по дороге в Волнпик, а Хилберт и нападение тех чудищ нарушили его планы. Что-то понемногу прояснялось. Но не всё. Катастрофически мало!

– Я не злюсь. – Пришлось ответить хоть что-то. – Но я всё же оказалась здесь. Теперь укрыться гораздо сложнее.

Я подыгрывала совершенно вслепую, полагаясь только на свои смутные ощущения и стараясь не говорить ничего конкретного. Мы с Тейном оба вздрогнули, когда раздались шаги на лестнице, а после застучали по коридору, в котором как раз и прятались. Аард быстро развернул меня и укрыл собой, вжимая в нишу глубже. Его тёмная одежда была явно незаметнее в тени, чем моё белое платье. Его твёрдая грудь часто вздымалась, а волосы касались шеи. А через мгновение губы скользнули по скуле вниз и прижались к моим. Что делать? – рваная мысль опалила мозг. Позволяла ли Паулине ему такое раньше? Или стоит оттолкнуть? Я стиснула его сюртук пальцами где-то в районе живота и чуть надавила, давая понять, что надо бы отстраниться. Но шаги всё приближались, а мужчина всё целовал меня, бесстыдно пользуясь моментом. И руки его сминали талию, а бёдра прижимались к моим так тесно, что я чувствовала жар его паха даже через платье.

Чёрт! Я – бабочка, нанизанная на иглу. И неважно, кто держит её в пальцах: Хилберт или Тейн.

За спиной аарда показалась женская фигура в светлом – словно призрак. Я пригляделась, рассеянно отвечая на ставший ещё глубже поцелуй – и едва не замычала: до того ощутимо подпрыгнуло сердце. Мимо ниши шла, не слишком торопясь, Ренске. Она как будто выглядывала нечто интересное впереди. Прислушивалась, заметно вытягивая шею. И что-то подсказывало, что последовала она за мной. Не удивлюсь, если она решила проверить каждый этаж, пока не дойдёт до моих покоев. И если не обнаружит меня там или не встретит по дороге – это станет достоянием неведомо каких людей. Подозрительное исчезновение Паулине неведомо в каком направлении – ещё один гвоздь в крышку гроба её репутации. Но, слава богу, гобелен хорошо скрывал нас с Тейном, и ниша была достаточно глубока, а потому Ренске прошла мимо: значит, время у меня есть, чтобы добежать до лестницы, пока не вернулась.

– Мне нужно идти, – шепнула я Тейну, с трудом отлепляясь от его губ. – Надеюсь, у вас есть другой план, как увезти меня отсюда?

Мужчина кивнул, поглаживая большими пальцами мои полыхающие румянцем щёки. Так погано я не чувствовала себя никогда: ведь собиралась использовать его, чтобы при случае вырваться из Волнпика. Сейчас мне казалось, что спокойнее будет вне его стен. Подальше от Хилберта. И рядом с человеком, который хоть мне и не знаком, по сути, а хотя бы любит Паулине и хочет ей помочь.

– Я встречусь с вами ещё раз, – едва слышно проговорил он, приближая лицо. – Найду повод. После оглашения завещания. И мы обсудим всё гораздо лучше. Я не брошу вас, Паулине. Не отдам ни ван Бергам, ни кому-то ещё.

Его глаза метались по моему лицу отчаянно, жадно, будто он пытался уловить каждую черту его – до мелочей. И запомнить до следующей встречи.

– Я верю вам, Тейн.

– Скажите, что любите, – пронеслось жаром по губам.

Я едва не вздрогнула. Скажу – и что получится? Стану последней мразью. Но разве мне есть куда деваться в тот миг, как обрела единственного союзника? Хоть и страшно. Чертовски страшно довериться. Чертовски мерзко обманывать.

– Люблю.

Я коротко коснулась его губ своими и выскользнула из ниши. Быстро огляделась и на цыпочках рванула к лестнице.

Смерть отца поставила всё с ног на голову. Хилберт ходил по замку полночи после его погребения, распугивая слуг, которые ещё не ложились по окончании поминального пира, – будто призрак. И, конечно же, никто из них не пытался спросить, в чём причина его бессонницы. Все и так всё знали. Ренске пыталась задержать его в комнате – лаской и уговорами, но он просто не мог усидеть на месте. Всё давило на него: стены, потолок и даже мутный свет Шадова ока, что едва-едва струился сквозь пелену нескончаемых туч. Проклятые тучи, нет им конца и края, всё тянутся, тянутся со стороны Пустоши, будто сам Тёмный бог извергает их из своего рта. Впрочем, Алдрик всегда предполагал, что извергаются они совсем из другого места Шада, но сути это не меняло. Весь Волнпик был пропитан этим смрадным дыханием – почти неощутимым, привычным. Но если задуматься – сразу подступает тошнота. Сколько Хилберт ни жил здесь, а всё равно не мог перестать обращать на него внимание. Особенно заметно это невыносимое амбре становилось после возвращения из дальних краёв антрекена.