У Лакс на все был готов план действий, она умела думать на шаг вперед.

– Еще рано, – еле слышно прошептала она. Эти идеальные губы – я не мог забыть их мягкое прикосновение.

– А я-то думал, ты девушка моего брата, – усмехнулся глубокий, низкий голос.

Я оттолкнулся от стены, выпрямился во весь рост и поглядел на Джорджа Хроноса сверху вниз.

Он окинул нас взглядом из-под черного зонта. По длинному плащу скатывались дождевые капли.

– Глупо было предполагать, будто Ревелли способны хранить верность.

– А разве это весело? – жеманно улыбнулась ему Лакс. – Ну а ты? Опять замышляешь покушение на брата?

– Нехорошо распространять такие гнусные сплетни. Пытаешься настроить нас друг против друга?

– Ты и сам прекрасно справляешься.

– Я с нападением на него никак не связан. Пока что. – Он склонил голову набок, словно хищная птица, разглядывающая свою жертву. – Знаешь, если я и захочу устранить кого-нибудь с Ночной стороны, вряд ли это будет мой брат. Береги себя, Сверкающий Рубин.

Я уже не услышал едкого ответа Лакс. Забыв про дождь, я отшвырнул зонтик.

– Ты смеешь ей угрожать?

Джордж шагнул ко мне. Его лицо было совсем близко.

– Хочешь, расскажу, что будет дальше? Я назову ее шлюхой, ты врежешь мне кулаком, что совершенно бессмысленно, так как я Хронос. Тебе меня не победить.

Не победить. Всю свою жизнь я не мог поднять руку на наших воспитателей, не мог дать отпор, когда они лупили меня палками, не мог сделать ничего, когда они издевались над малышами.

Власть имущие. Все они отпетые негодяи.

Не успел я сжать кулак, как Джордж заехал мне по щеке, прямо в синяк.

– Я тебя предупреждал, мелюзга. Мы всегда побеждаем.

И ушел. Его смех потонул в волне боли, захлестнувшей меня.

– Черт бы его побрал. – Я коснулся пальцами щеки. – Врезал-таки.

– Мне казалось, ты умнее. – Лакс ухватила меня за руку, не давая броситься вдогонку. – Ты что, всерьез рассчитывал одолеть путешественника во времени?

Он исчез за углом. Я смотрел ему вслед.

– Когда-нибудь, в какой-нибудь неоконченной линии времени, я до него доберусь.

– Ну, в этой линии не добрался. Потому что он грязный мошенник! – заорала она на всю пустую улицу. – И через две недели проиграет!

Я пошевелил челюстью. Вроде цела. Если бы он не заехал в то же самое место, куда на прошлой неделе ударил Фрэнк Хронос, было бы не так больно.

– Зачем ты это сделал? – Ее мягкие пальцы погладили мое пылающее лицо. Под кожей уже набухал синяк. – Шлюха – это даже не оскорбление. Это профессия, древняя как мир.

– Знаю. Просто мне не понравилось, как он это сказал. – Я прокашлялся, отводя взгляд. Она ласково коснулась моей щеки. – Пойдем дальше.

Лакс неуверенно огляделась.

– Он меня лишь слегка задел. Правда. И я слишком долго ждал, не хочу сейчас отступать.

Кивнув, она побрела по переулку, ведя пальцами по кирпичной стене.

– Дядя разозлится, что я ушла без Тревора.

Она бросила взгляд через плечо – никого из Хроносов не было видно – и свернула в жилой квартал. По обе стороны широкой улицы тянулись одинаковые дома, а кое-где палисадники были огорожены сетчатыми заборами.

Я невольно замедлил шаг. Эта улица была мне знакома.

– Да как его вообще занесло на Ночную сторону? – со вздохом покачала головой Лакс. – Теперь Дьюи будет охранять меня еще строже. Не хватало только, чтобы за мной по пятам ходила целая армия.

Остаток ее слов потонул в вихре нахлынувших воспоминаний. Аккуратные особнячки из коричневого камня, перед каждым небольшая веранда. И все они до боли знакомые.

Лакс остановилась:

– Что с тобой?

У нее за спиной виднелся ничем не примечательный дом: несколько метров зеленой лужайки, над крыльцом крошечная веранда с двумя чугунными креслами, за сетчатым забором обшарпанная игровая площадка. Заднего двора с улицы не было видно, но на самой толстой ветке огромного дуба висели качели, сделанные из старой шины.

– Я тут уже был, – еле выдавил я.

– То есть с Роджером?

– Нет. Давным-давно. – С колотящимся сердцем я указал на ярко-синюю горку, полинявшую на солнце. – С ее верхушки виден океан.

Ее глаза широко распахнулись.

– До пляжа всего один квартал.

Вся кровь прилила к голове. Я пошатнулся и, чтобы не упасть, присел на бордюр.

Лакс подошла ко мне:

– Ты точно уверен, что этот дом тебе знаком?

На меня нахлынули размытые образы. Незнакомые взрослые тревожно переглядываются. Мамин голос. Ее глаза, голубые, как у меня, широко распахнуты от страха. «Побудь здесь, мой мальчик. Мы тебя найдем, когда опасность минует».

– Джеймисон!

Я, прищурившись, посмотрел на нее, на дом у нее за спиной.

– Когда войдешь, прямо будет гостиная с камином.

– Джеймисон!

– Напротив двери лестница, за ней небольшая кухня.

– Джеймисон!

– На заднем дворе качели из старой шины.

Она наклонилась ко мне:

– Джеймисон, это сиротский приют.

– Что?

Ее слова доносились откуда-то издалека. Не может быть.

– Это сиротский приют, – медленно повторила она. – Для детей с Ночной стороны.

Глава 14

Лакс

Подобрав юбку, я опустилась на бордюр рядом с Джеймисоном. Тот бледнел с каждой секундой.

– Что ты помнишь?

– Трудно сказать. Маму, которая чего-то боялась… – Он покачал головой. – Не знаю.

На его лице отражалась целая гамма эмоций. Нелегко было сидеть вот так, совсем рядом, и не попытаться его утешить. Хоть он и не помнит своих родных, но любит их всем сердцем, как любит Роджера. И Тристу. Для такой любви требуется немалая храбрость – ведь он слишком хорошо знает, как легко жизнь может отобрать у тебя тех, кто дорог.

– Я привела тебя сюда, потому что, когда моя родственница, управлявшая приютом, куда-то отлучалась, за детьми присматривала Нана, – пояснила я. – Если сохранились какие-нибудь записи…

Он откинул с лица влажные темные пряди, которые лезли ему в глаза.

– Давай попробуем.

Сетчатая калитка скрипнула, когда мы толкнули ее и вошли. Несмотря на то что приюту давно был нужен хороший ремонт, Джеймисон с благоговением озирался по сторонам.

Нана открыла после первого же стука. Провела рукой вверх по дверному косяку, и атласно-кружевная ткань ночной сорочки приподнялась до бедер. Хорошо еще, что она надела бюстгальтер – а то и два, судя по пышному бюсту, гордо вздымающемуся даже выше обычного в глубоком вырезе сорочки.

Глядя на Джеймисона, она захлопала ресницами:

– Не ожидала гостей.

Тем не менее Нана сделала себе полный макияж. Я поцеловала ее в щеку и вошла.

– Я же тебе утром говорила.

– Правда? Совсем из головы вылетело.

Джеймисон, бледный как полотно, охотно принял предложение Наны сесть на диван. Пока она закрывала дверь, он нервно вертел в руках полуоторванную пуговку обивки.

– А где дети? – спросила я.

Нана махнула рукой:

– Бегают где-то, по лужам скачут. Как только дождь кончился, их было не удержать.

В приюте жили пятеро детей из семьи Ревелль. И вплоть до дня рождения, наступившего в прошлом месяце, мне тоже полагалось быть среди них. Нана много раз грозилась, что поселит меня тут, особенно когда ловила нас с Милли, тайком вылезавших через окно. Колетт всегда умоляла нас слушаться Нану. Мы боялись, что нас разлучат, пусть даже между нами будет всего пара кварталов.

У камина стояло ведро, в которое капала дождевая вода.

– Что, крыша протекает?

– Ничего нового. Ну и где твоя фотография, о которой моя внучка говорила?

– Вот она, мадам. – Джеймисон достал ее из потертого кожаного бумажника так бережно, словно она была хрупкой, как лепесток розы. – Их фамилия Порт.

Нана взяла ее с не меньшим почтением, положила на ладонь и надела очки. Она взглянула на снимок и оцепенела.

Вся кровь отхлынула от ее лица.

Мы с Джеймисоном одновременно бросились к ней, подхватили и усадили на диван.

– Что такое? – В его словах звенела надежда.

Нана растянула губы в фальшивой улыбке с мастерством, хорошо отработанным за долгие годы в лучах всеобщего внимания.

– Да нет, мальчик мой, ничего. Просто слишком резко встала, когда пошла открывать дверь.

Врет.

– Твоя мама