Аликс по-прежнему боялась нападков этой восхваляемой всеми женщины, которая славилась своей непринужденностью, обаянием, своей утонченной женственностью и своей твердой властностью с блуждающей на губах улыбкой.

Она старалась все время держаться подальше от нее, в тени, ожидая священного обряда бракосочетания, что делало бы ее равной своему супругу, а оттесненные ею принцессы, придворные дамы наперебой объясняли такое поведение холодностью ее сердца и даже полным безразличием ко всему, что происходит во дворце.

Они даже шушукались о том, что якобы великая княгиня Елизавета со своим мужем, ее шурином, великим князем Сергеем Александровичем старались сохранить над ней свое исключительное влияние, чтобы тем самым еще больше отдалить Аликс от царской семьи.

Принцесса Аликс, которая всего несколько дней была великой княгиней Александрой Федоровной, — этот высокий титул она получила сразу после ее обращения в новую веру в православной церкви, — искала дружески расположенную к ней душу, чью-то симпатизирующую ей руку, которая могла бы направлять ее по извилистой дорожке, ведущей к трону.

Ей так хотелось бы получать добрые советы от своей свекрови. Она даже сделала несколько шагов навстречу ей ради этого. Даже не беседуя с ней, она понимала, что эта очаровательная вдова, окруженная верными подругами ее двора, была слишком поглощена собственными проблемами, чтобы удостаивать еще своим вниманием и ее, Александру.

Может, поэтому Аликс-Александра составляла себе предвзятое мнение об императорском окружении? К тому же она никогда не слыхала от этих вельмож ни одной самой малой похвалы в адрес ее жениха. А ведь им нужно было бы уже с ним считаться!

В конце концов она сама взбунтовалась против того безразличия, с которым к ней относились при дворе. Она поклялась себе, что ее любовь к Николаю укрепит его самодержавную власть. И вот, наступил этот долгожданный день, 26 ноября, которого так опасался Николай, с его нестойким, склонным к колебаниям, характером.

Торжества будут краткими, как и полагалось в такой период, когда вся страна погрузилась в траур в связи со смертью царя.

Дворцовый протокол предусматривал одно любопытное требование: двум императрицам — новой и прежней — предстояло в белых платьях вместе проехать по Невскому проспекту до Зимнего дворца.

С самого рассвета фрейлины, камеристки суетились возле будущей императрицы, всячески украшали ту, которая благодаря браку возвышалась до наивысшего ранга в Империи! В салон, примыкавший к ее комнате, принесли знаменитое «золотое зеркало», перед которым прихорашивалась каждая великая княгиня перед своей свадьбой на протяжении более трех веков. Допущенные к молодой брачующейся дамы из семьи Романовых обрядили Александру в тяжелое старинное парадное платье из серебряной парчи, прикрепили к плечам мантию со шлейфом из золотой ткани с подкладкой из горностая.

Какую же горечь, вероятно, испытывала Мария Федоровна, когда ей пришлось в соответствии с русским дворцовым обрядом, взять с красной подушечки сверкающую бриллиантами венчальную корону и собственными руками возложить ее на голову Александры!

Марии Федоровне в эту минуту казалось, — что, впрочем, и подтвердилось впоследствии, — что перед ней самозванка, которая лишала ее прерогатив ее высокого сана. Она прекрасно понимала, что только шумная враждебная кампания, развязанная против ее невестки, сможет умалить слишком опасное поклонение ей со стороны народа, и уже в первый день ее свадьбы она старалась усилить, насколько могла, антипатии к ней…

Тем не менее они ехали в одной карете под любопытными взглядами тысячеликой толпы по этой торжественной, широкой улице, где несмотря на холодную погоду стали еще ночью собираться петербуржцы, чтобы поглазеть на проезд двух государынь.

Подъехав к Зимнему дворцу, обе женщины вышли, прошли через галереи в дворцовую церковь. Там их ждал Николай в форме гусара в сапогах. Такая свежая, такая воздушная, словно неземная, белокурая новая императрица держала в руке зажженную свечу. В руке у молодого царя тоже горела свечка. Оба они подошли к митрополиту. Тот их сочетал таинством брака и благословил. Зазвонил колокол, первый весело звучавший колокол в этом скорбном тяжком перезвоне. Это означало, что отныне они становились перед Богом мужем и женой.

Герцог Йоркский Георг писал своей жене:

- Думаю, что Ники очень повезло, что у него такая красивая и обаятельная жена, и я должен сказать, что никогда не видел двух молодых людей, так любящих друг друга и более счастливых, нежели они. Я пожелал им обоим самого большого счастья, такого, какое выпало нам, — быть такими счастливыми, как мы с тобой. Надеюсь, ты со мной согласна?» Герцог Йоркский искренне восхищался своей кузиной, ставшей русской императрицей, ее красотой, статью, грациозностью, но он тогда и не мог предположить, что тем самым оказывает ей медвежью услугу.

Когда новобрачные вышли из церкви, большая толпа на улице устроила им громкие овации, большая часть которых, несомненно, предназначалась новой царице, которая была в эту минуту такой взволнованной, испытывая свои возвышенные религиозные чувства, и она раздаривала свои радушные, отнюдь не заученные улыбки, в отличие от поднаторевших в этом искусстве безразличных правителей.

В сопровождении английской супружеской пары новобрачные сразу из церкви отправились в Аничков дворец. Там жила вдовствующая императрица, которая встретила их хлебом-солью.

Такой простой, такой естественный Николай сейчас нравился всем придворным кланам. Он был счастлив, и это счастье отражалось на его совершенно изменившемся лице.

Так как траур еще продолжался, то после бракосочетания не было устроено никакого торжественного приема, не состоялось и свадебное путешествие.

Николай с Александрой провели свою первую брачную ночь в Аничковом дворце. Там и началось их царствование. Они рано легли спать, так как у Аликс сильно разболелась голова. В спальне их ждало брачное ложе. Молодая жена выражала нежную надежду на успех их брака. Муж крепко обнимал ее, и никогда ни одно разочарование в их чувствах, их лучезарной, пылкой страсти не омрачило их жизнь до самой смерти, еще теснее соединившей их.

Семейное счастье новобрачных не знало границ. Переживая любовный экстаз, они не спешили взваливать на себя тяжкую ответственность, связанную с троном, считающимся по существу, вакантным после смерти Александра Ш.

Их временное пристанище в Аничковом дворце не сулило им ничего хорошего. Почему Николай принял такое решение, когда вокруг полно пустующих дворцов? Взять хотя бы Зимний, почему бы им в нем не провести свой «медовый месяц»?

Он, несомненно, принимал такое решение по совету матери, которая ни на мгновение не расставалась со своей главной в жизни амбицией, — не выпускать из-под своего влияния сына — теперь уже царя. Мария Федоровна скорее всего неверно судила об истинном характере своей невестки, из-за чего многим рисковала. Александра вовсе не собиралась становиться императрицей, чтобы позволять кому-то доминировать над собой, умалять свое достоинство, которое теперь было точно таким, как и у ее супруга. После первой же брачной ночи молодая жена поняла, что ей придется постоянно бороться с этой вспыльчивой вдовой — императрицей, еще слишком молодой, слишком восхваляемой, слишком обаятельной, чтобы смириться со своим новым положением и хоть немного стушеваться.