Джоанна перелезла через спинку сиденья, взяла сверток и вернулась на место. Снова устроилась рядом с капитаном и развернула мешковину.

– Завтлак! – объявила она гордо.

– О нет! Только не это!

На коленях у девочки лежали две куриные тушки без голов и с окровавленными перьями. Это были те самые Пенелопа и Амелия, которыми так гордился хозяин мастерской, только такие же мертвые, как Джон Уилкс Бут. Девочка смотрела на добычу с гордой счастливой улыбкой. Да, она собственноручно открутила курам головы и выпотрошила тушки, а из чрева одной жертвы гордо достала дрожащий комок так и не снесенного яйца, который сумела изъять из внутренностей.

– Холошо! – произнесла она удовлетворенно и липкими пальцами похлопала капитана по руке. – Еда. Завтлак.

Несколько мгновений «Kontah» ехал с закрытыми глазами. Возвращаться, чтобы заплатить ворчливому горожанину за украденных кур, было уже слишком поздно. Слишком поздно извиняться и возмещать ущерб. Скорее всего, в Дюране его будут вспоминать не только как сторонника генерала Дэвиса, но и как заурядного куриного вора. Трудно сказать, какое обвинение тяжелее. Капитан потер лоб. Ужасная утрата общественного статуса в мире. В его мире. Потеря репутации и уважения со стороны окружающих рассматривается в любом обществе – от Исландии до Малайзии – как жестокий удар по самолюбию. Унижение более тяжкое, чем нищета, и более острое, чем вражеские клинки.

Голосом, которому каким-то чудом удалось придать оттенок восторга, капитан Кидд воскликнул:

– Прекрасно! Умница! Теперь у нас есть еда!

Ночь выдалась холодной. Он ощутил это, когда по щекам потекли тонкие струйки – слезы беспомощного и оттого еще более горького сожаления о будущих трудностях Джоанны в мире крыш, стен и непонятных запретов на кражу кур. Капитан чувствовал себя усталым и насквозь промокшим, а девочка тем временем невозмутимо, деловито заворачивала тушки и пела. Она не имела ни малейшего понятия о том, что все домашние животные, а не только лошади, являются частной собственностью. В ее мире лишь лошади принадлежали кому-то, а вся остальная живность служила общей пищей. Она не задумываясь застрелила бы теленка или козленка. Капитан вообразил, как девочка гордо входит во двор Леонбергеров, триумфально волоча обезглавленное трофейное животное с благородным намерением порадовать родственников.

Джоанна подняла голову и увидела, как Kontah украдкой смахивает слезы.

– О, Кеп-дан! – пробормотала она горестно. Подняла грязную ладошку и вытерла его щеки жесткими, красными от куриной крови пальцами, к которым прилипли перья. В лунном свете одно перышко, словно ангел, опустилось на его куртку.

– Оставь меня, Джоанна.

– Голодный, – решительно проговорила девочка. – Kontah голодный.

Любимый дедушка голоден – вот в чем заключалась проблема, и внучка собиралась накормить его жареной курицей с запеченным внутри яйцом.

– Старики легко плачут, дорогая. Такова одна из слабостей зрелого возраста.

– Ты голодный. – Девочка утешительно похлопала по свертку с драгоценной добычей. – Чоенна молодец?

– Да, – ответил капитан Кидд. – Ты молодец. Все хорошо.

Теперь они снова ехали по Лампасас-роуд. Дюран остался где-то за спиной, а в чистом небе вставало кроваво-красное солнце. Местность представляла собой ровное плато с унылым однообразным ландшафтом. В этом статичном горизонтальном мире двигались только они, а значит, были заметны со всех сторон. Приехав в городок Кранфилс-Гэп, переночевали на берегу Леон-ривер, на стоянке, которая выглядела так, словно там часто отдыхали грузовые караваны. Капитан надеялся, что кто-нибудь заедет и можно будет спросить, как дела у Бритта Джонсона. Однако за всю ночь так никто и не появился. О присутствии людей напоминали только глубокие колеи, голые участки земли там, где из ведер выливали грязную воду, да потухший костер.

Капитан стреножил лошадей и отпустил пастись, хотя почти всю траву вокруг уже успели съесть их предшественники из грузовых упряжек.

Он поужинал и одновременно позавтракал жареной курицей, лег спать и увидел во сне вооруженного человека, от которого исходил отвратительный запах. Потом этот человек вышел из Леон-ривер, но уже в виде жуткого земноводного существа. Капитан сел, схватил куртку, где был спрятан револьвер, и замер в ожидании. Такие сны всегда тревожили его после бурных дневных событий: недавно после боя у Бразос-ривер и вот теперь после драки в Дюране. Капитан знал их с молодости. В подобных случаях Мария-Луиза вскакивала с постели, отходила на несколько футов и повторяла:

– Джефф, Джефф. Querido[6] Джефф!

Ласковый голос возвращал из чересчур яркого правдоподобного сна, где он непременно боролся за жизнь, будь то в Ресака-де-ла-Пальма, на реке Таллапусе или на развороченных улицах разрушенного города, где шли бои за каждый дом, как в Монтеррее.

Возможно, нечто подобное навсегда меняло психику попавших в плен детей: пережитый во время похищения и гибели родителей ужас не мог пройти бесследно. Очевидно, жестокие воспоминания навсегда сохранялись в сознании – невидимые и непризнанные окружающими.

Сейчас некому было разбудить его нежным голосом, поэтому капитан выпустил из рук свернутую куртку, лег, закрыл глаза, приказал себе успокоиться и снова уснул.

Весь день путники провели на стоянке, и почти все время капитан Кидд проспал в повозке под навесом. Вечером приехали в крошечное местечко Кранфилс-Гэп, где в единственном магазине купили кое-каких продуктов и маленький бочонок для воды – всего на двадцать пять галлонов. Наполнили его и отправились дальше.

На следующий день проехали двадцать миль – расстояние вполне приличное. Преодолеть его удалось потому, что дорога оказалась ровной, без подъемов, и твердой, а Фэнси успела хорошо отдохнуть. Капитан Кидд чувствовал себя намного лучше, так что даже нашел силы продолжить уроки английского языка. Скоро Джоанна научилась считать до ста, петь первый куплет песни «Тяжелые времена» и завязывать шнурки, когда удавалось убедить ее надеть ботинки. Могла даже определить время по его часам. Жареная курица наполнила ее энергией.

– Влемя, Kontah! Влемя, влемя!

Она встала на козлах и начала исполнять танец кролика – детский танец кайова. А когда капитан велел прекратить, спрыгнула на землю и побежала рядом с повозкой. Нашла на дороге крышку от банки из-под целебной мази с нарисованной пчелой, принялась размахивать ею и жужжать.

За все время пути им повстречались только две крестьянские телеги и кавалерийский отряд. Всадники ехали из Сан-Антонио в Форт-Стилл, и майор предупредил, что среди холмов рыщут бандиты.

– Почему же вы до сих пор ничего с ними не сделали? – спросил капитан.

– Выполняю приказ командования, а не просто блуждаю, где попало, и делаю, что хочу. – Майор пришпорил коня и продолжил путь. Джоанна тихо сидела сзади и прислушивалась к разговору.