— Ты любишь «Дорз»? — спросил я Гирли.

— Конечно, конечно, Джим Моррисон.

— Я вспомнил «Апокалипсис сегодня».

— Что? — не поняла она.

Но «Дорз» в ту ночь не ставили. Зазвучала новая песня, что-то в стиле кантри в исполнении Гарта Брукса.

— Гирли, я правда не могу. Давай посидим где-нибудь, только не здесь.

— Не хочется. Купи мне выпить.

— Один стакан.

— Шампанского.

— Я сам выберу.

— Шампанского, — повторила она.

Люди на танцполе выстроились в один ряд. Некоторые филиппинские девушки, одетые в джинсы и ботинки, знали все движения танца. Взявшись за руки со своими партнерами, они двигались плавно, как танцоры из телешоу. Девушки, для которых не нашлось партнеров, танцевали друг с другом, лишь бы не уходить с площадки.

На Гирли была рубашка в ковбойском стиле, с концами, завязанными в узел над пупком. Коротко обрезанные джинсы плотно облегали бедра.

— Где ты взяла такие ноги?

— Что? — Она коснулась губами моего уха. — Что? — спросила она и провела по кончику уха языком так, что волосы встали дыбом у меня на затылке и мне захотелось кричать.

— Мне шампанское или коктейль «зомби», — потребовала она.

Десять долларов бокал. Но какая, к черту, разница! Мне никогда не нравились эти прелюдии, все эти хождения вокруг да около. Но я не из тех солдат, кто может просто сказать: «Давай трахнемся». Я заказал себе еще кружку пива, наблюдая за намечавшейся в другом конце бара заварушкой.

В дыре вроде «Кантон-Инн» ни один вечер не обходится без драки. И одна как раз была на подходе. Я не ожидал, что это произойдет так быстро. Рыжий парень получил разбитой бутылкой в лицо. Один сукин сын, сидевший позади него — маленький, смуглый мужичок с татуировкой в виде черепа на правой руке, — полоснул парня «розочкой» вдоль носа, едва не задев глаза. Мне даже стало страшно за него — хорошо, что он не ослеп. Приятель рыжего ударил мужчину с татуировкой ножом в спину.

Я не имел отношения к этой драке. И не хотел ввязываться. Но кровь и страх всегда возбуждают.

— Пошли, Гирли. Нам здесь нечего делать.

Она ничего не сказала, но не сопротивлялась, когда я потащил ее к двери, подальше от драки, не отрывая глаз от развернувшегося в мерцающих лучах прожекторов действа. Когда мы оказались на парковке, она остановилась и попыталась оттолкнуть меня, но несильно. Девушка глубоко вздохнула, на секунду мне даже показалось, что она больна. Прислонилась к моей машине, закрыла глаза и постаралась отдышаться.

— Это ужасно. Зачем они это делают?

— Поехали.

— Куда?

— Не знаю. В «Макдоналдс». В «Бодженглс». Куда хочешь. Давай уйдем, пока сюда не приехала полиция или...

Тут из дверей бара вылетел татуированный мужчина. Он дико озирался, словно опасаясь преследования. В серовато-желтом свете его рубашка, кожа под ней и брюки чернели от крови.

Машина резко сорвалась с места. Адреналин и желание переполняли меня, и несколько минут я ехал, вцепившись обеими руками в руль, чтобы успокоиться. «Не против, если я буду просто вести машину?» — спросил я через некоторое время. Гирли прижалась ко мне всем телом, как кошка.

— Ты из Филиппин?

— Ага, — протянула она.

— Откуда?

— Ты знаешь Филиппины?

— Манила. Сабик-Бэй.

— Минданао?

— Кажется, слышал что-то.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто хочу поговорить. — Я чувствовал, как у меня все твердело от одного прикосновения к ней.

— У меня есть идея получше. — Она медленно расстегивала мне молнию.

Я старался сосредоточиться на дороге, чувствуя, как она добирается до моей плоти и начинает целовать ее.

— Тебе нравится?

— Да, нравится. Но я не могу делать это и вести машину.

Я запустил пальцы ей в волосы. Она выпрямилась и села рядом. Мы отъехали от Аберкорна миль на десять, мимо нас проносились парковки с новенькими автомобилями. Было поздно, и все заведения закрылись. Летняя ночь, теплая, как вода в ванне, просачивалась в окна машины. Я свернул на дорогу, ведущую к парку подержанных машин, обогнул цепь около входа и остановился позади офиса. Единственным источником света здесь была луна. Как только я выключил двигатель, Гирли снова склонилась надо мной и взяла настолько глубоко, насколько позволяли ее глотка и рот.

Я снова поднял ее голову и поцеловал. Девушка оказалась такой маленькой, что я легко мог подхватить ее на руки. Секунду она сопротивлялась, пытаясь вырваться и вернуться к начатому делу, но мне это было не нужно. Я целовал ее лицо, шею, и она положила голову на сгиб моей левой руки. Засунула мне в рот язык, но я осторожно отстранился от него, лишь слегка соприкасаясь кончиком своего языка с ее. Она хихикнула. Я засмеялся. От нее пахло потом, мылом и чем-то еще, возможно жасмином. Я стал расстегивать зубами перламутровые кнопки на ее рубашке, правой рукой развязал узел, лаская языком кончики ее сосков, потом расстегнул и снял с нее джинсы. Она высвободила ноги и развела их так широко, словно собиралась поприветствовать весь мир. Я обхватил ее сзади, почувствовал ягодицы, а затем просунул пальцы в горячее, мокрое место между ее ног. Там не было никаких волос. Ничто не покрывало влажную, скользкую гладь вагины.

— Иди ко мне, — сказал я. — Иди!

— У тебя есть презерватив?

— Иди сюда!

— У меня есть. — Она нащупала правой рукой свою сумку на полу «новы». Я держал ее левую руку, но она даже не пыталась освободиться. Гирли надорвала край упаковки зубами, надела на меня презерватив и подняла ноги, приглашая меня. Я держал ее за руки.

— Давай сверху. — Я поднял ее над собой, чувствуя, как ее мышцы сжимаются вокруг меня. Женское тело блестело от пота, а маленькие твердые соски казались черными на фоне освещенных лунным светом серебристых грудей, она напрягла мышцы живота, чувствуя, что поймала меня внутри себя.

— Ты кончаешь, — сказала она. — Ты кончаешь!

— Нет, еще нет!

Она наклонилась, обняла меня за шею, отбросила мои руки в стороны и стала совершать осторожные, круговые движения. Я обхватил ее сзади, нежно лаская и массируя обеими руками.

— Гирли? — Я посмотрел на золотую цепочку вокруг ее шеи. — Тебя зовут Гирли?

— Многих филиппинских девушек зовут Гирли.

— А тебя?

— Может, и нет.

Я вошел в нее еще глубже. Она опустила голову мне на плечо и сосредоточилась, заставляя меня ощущать каждый дюйм внутри ее тела.

— Может, и нет? Тогда как?

— Знаешь имя Айша?