костяным бабочкам и дребезжащим голосом торжественно объявил:

— Этот старик почтительно приветствует всех вернувшихся на родину.

Позади них разлившиеся воды Великого Потопа уничтожали все обитаемые земли, но это беда мира людей, какое она имеет отношение к демонам?

Ши Мэй оглянулся на Чу Ваньнина, который изо всех своих ничтожных человеческих сил пытался противостоять стихии. Разве это не все равно что пытаться перевернуть небеса одной рукой? И что это, в конце концов: доблесть или глупость?

Но, возможно, именно эта человеческая глупость Чу Ваньнина снова внесла смуту в его мысли. Собираясь уйти, Ши Мэй невольно вспомнил, как когда-то, очень давно, укрыв его от дождя своим зонтом, старейшина Юйхэн провожал его домой. Тогда на обочине моста Найхэ они увидели ползущего по камням дождевого червя.

Мельком взглянув на него, Чу Ваньнин взмахнул рукавом и окутанный золотистым сиянием червяк был аккуратно возвращен на влажную от дождя траву.

— Старейшина, зачем вы это сделали?

— Он лежал поперек дороги, — с каменным лицом ответил Чу Ваньнин.

Обоснование сильно хромало, поэтому Ши Мэй с улыбкой сказал:

— У старейшины и правда доброе сердце. Вот только сейчас идет дождь и в земле ему будет душно. Пусть вы и переложили его на землю, вскоре он снова вылезет наружу и опять преградит старейшине путь.

Шаги Чу Ваньнина немного замедлились, на гладком лбу появилась легкая морщинка.

— Надо же, я этого не знал, — он снова опустил взгляд и посмотрел на Ши Мэя. — А ты много знаешь.

Ши Мэй немного застенчиво улыбнулся:

— Дождевые черви — это земляные драконы, их часто используют для приготовления лекарств, поэтому я немного знаком с их повадками. Я знаю еще какие-то вещи, которые не слишком полезны.

Они вдвоем продолжили свой путь. Но Ши Мэй заметил: хотя Чу Ваньнин уже знал правду, он по-прежнему походя «убирал с дороги» всю эту загораживающую путь мелюзгу. В конце концов, несмотря на то, что это вызывало у него недоумение, он просто начал помогать ему.

Заметив, что в руках у Ши Мэя стопка толстых книг, из-за которых ему очень трудно нагибаться, Чу Ваньнин сказал:

— Не нужно.

— Они же загораживают дорогу старейшине, — среди прозрачных как роса дождевых капель Ши Мэй оглянулся и кротко сказал. — Ученик учит их немного лучше себя вести.

Чу Ваньнин покачал головой и, подойдя к Ши Мэю, снова настойчиво укрыл его зонтом из промасленной бумаги:

— Ты совсем промок, не бегай туда-сюда.

Путь домой был не таким уж и коротким. Два человека шли плечом к плечу, и было неловко просто молчать и ничего не говорить.

Ши Мэй первым нарушил тишину, мягко спросив:

— Старейшина, вы всегда такой хороший?

— …

Со спокойным достоинством карие глаза феникса взглянули на него сверху вниз. С тем же невозмутимым выражением лица Чу Ваньнин сказал:

— Так уж и хороший?

Ши Мэй всегда отличался недюжинным умом и проницательностью. Он уже успел понять, что на самом деле старейшина Юйхэн был не таким уж бессердечным, как о нем говорили люди, поэтому он с улыбкой ответил:

— Старейшина прекрасно знает, что некоторые дела бесполезны, но все равно их делает…

Чу Ваньнин не ответил и просто молча пошел вперед.

Когда Ши Мэй решил, что больше не услышит ни слова, Чу Ваньнин вдруг сказал:

— А если на твоем пути повстречается нищий? Понимая, что вряд ли несколько монет помогут ему подняться со дна, не нужно подавать ему милостыню?

— …

— Если на твоем пути встретится раненый духовный зверь? Понимая, что после спасения он вернется в лесную чащу и в будущем может снова попасться в силки, нужно просто оставить все как есть и пройти мимо?

Ши Мэй спрятал глаза за опущенными, мягкими, как перья, ресницами и любезно ответил:

— Ученик понял, что хотел до него донести старейшина. Спасибо за наставление.

Он был таким кротким и нежным, что Чу Ваньнин даже немного смутился и, слегка откашлявшись, добавил:

— Но что касается дождевых червей, они и правда просто мешают пройти.

Ши Мэй на мгновение замер, но искоса взглянув на его профиль, увидел, что хотя этот человек выглядел очень невозмутимым и холодным, кончики его ушей немного покраснели.

Подумав, что это выглядит даже слишком мило, в итоге Ши Мэй поджал губы, и голос его стал похож на речные волны:

— Старейшина и правда очень хороший. Почти наверняка ваше сердце полно сострадания и к другим живым существам.

— …

Помолчав, он вдруг обратился к Чу Ваньнину с неожиданным вопросом:

— Да, кстати, сегодня я кое-что прочитал и был немного озадачен. У меня нет наставника и спросить не у кого. Старейшина, не могли бы вы разрешить сомнения этого ученика?

Раз больше не нужно было обсуждать такую щекотливую тему, как спасение или неспасение чьих-то жизней, Чу Ваньнин мысленно облегченно выдохнул и кивнул ему:

— Говори.

— В медицинских трактатах Гуюэе описано множество методов совершенствования, но некоторые из них до глубины души потрясли этого ученика. Больше всего вызывает недоумение чудодейственное средство для быстрого совершенствования духовного ядра, после приема которого сразу можно…

Почему-то лицо Чу Ваньнина тут же помрачнело, и он перебил его:

— Ты хочешь такого рода лекарство?

— Старейшина знает, какова его природа?

— Прежде это лекарство было весьма почитаемо в мире совершенствования. В то время большие и малые духовные школы обивали порог целителей, умоляя его продать, — Чу Ваньнин чуть прищурил глаза. — Как я могу о нем не знать?

Ши Мэй внимательно наблюдал за выражением его лица и следил за тем, с какой интонацией он произносил каждое слово. Выслушав ответ Чу Ваньнина, он сказал:

— Этот ученик лично не заинтересован в этом лекарстве, вот только прочитав, что сырьем для его создания является плоть и кровь прекрасных костяных бабочек, был все же несколько озадачен. Я не понял, эти прекрасные костяные бабочки… считаются ли они людьми, или все-таки их нужно относить к зверям?

Чу Ваньнин нахмурился и, не колеблясь ни секунды, с самым серьезным и торжественным видом ответил на его вопрос:

— Это люди.

Он даже не сказал: «они считаются людьми», а, не задумываясь, ответил «это люди».

— …

Прежде чем Ши Мэй нашел слова для ответа, Чу Ваньнин заметил среди книг, которые он прижимал к груди, свиток школы целителей Гуюэе и взял его, положив на ладонь.

— Старейшина?

— Изучая книги