передислоцировании за линию государственной границы крупных партизанских соединений. Отряды располагали сложившейся структурой, разведывательным аппаратом, средствами связи и служили серьезными базами для ведения разведки. Им не требовалось пересекать фронт, поскольку партизаны и так находились в германском тылу, и простое отступление вместе с вермахтом сразу же выводило их на нужные позиции. Однако все обернулось совершенно иначе. На сопредельной территории местное население, как правило, воспринимало партизан как вражеские войска. В результате любые их замеченные передвижения немедленно становились известными противнику, разрушилась продовольственная база отрядов, иностранные граждане не желали делиться наблюдениями и тем более действовать в качестве агентов, в лучшем случае оставаясь индифферентными к происходившим событиям. Как следствие, передислоцировавшиеся через государственную границу партизаны понесли огромные потери и не выполнили поставленных задач. При этом просто вывести их из зоны боевых действий было невозможно, поскольку от Красной Армии их отделяла линия фронта. Партизанам пришлось отыскивать в ней наиболее слабые участки и с боями прорываться через них, но при этом отряды встречали на своем пути не тыловые охранные части, а явно превосходившие их по боевым качествам фронтовые войска первой линии. По изложенным причинам на последнем этапе войны оперативная агентурная разведка в значительной степени утратила свои позиции, а ее место заняла наполовину разведывательная, наполовину дипломатическая работа по установлению контактов с национальными отрядами Сопротивления в тех районах, где таковые имелись. Тем не менее, возросшие достижения радиоразведки, выделение значительного количества самолетов в состав разведывательных и разведывательно-корректировочных авиаполков и резко увеличившееся количество пригодных для допросов пленных компенсировали утрату позиций по перечисленным направлениям. В качестве примера можно привести действия 132-го отдельного радиодивизиона в январе — феврале 1945 года в районе Бреслау. Его специалисты обратили внимание на весьма незначительный радиообмен противостоящей германской группировки и начали целенаправленно выяснять причины этого. Вскоре из дешифрованных перехватов было установлено, что такое явление было вызвано массовым использованием подземных кабелей, после чего разведка установила места 45 из них, немедленно уничтоженных саперами. Радиообмен резко возрос и позволил существенно увеличить объем перехватываемой из эфира информации.

К сожалению, даже на завершающем этапе войны разведывательное обеспечение высшего военно-политического руководства существенно уступало по уровню разведывательному обеспечению непосредственных потребностей войск. Составление комплексного представления о военно-экономическом потенциале рейха в целом оказалось задачей намного менее более сложной, чем определение состава противостоящей группировки или графика подвоза резервов на тот или иной участок фронта. Наиболее наглядно это отставание демонстрируют два объемных информационных документа Группы по обобщению и анализу сведений о противнике: “Доклад о положении Германии, ее возможных и вероятных планах ведения войны” от 30 июня 1944 года и “Доклад о современном положении Германии и ее возможностях на дальнейшее ведение войны от 18 декабря того же года. Их подписали руководитель группы генерал-полковник Голиков, начальник ГРУ КА генерал-лейтенант Ильичев, начальник РУ ГШ КА генерал-лейтенант Кузнецов, начальник 1-го управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Фитин, начальник РУ ГМШ ВМФ контр-адмирал Воронцов, а первый из них — еще и начальник 4-го управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Судоплатов. Представленные в Государственный комитет обороны доклады в основном касаются военных, военно-экономических и военно-политических аспектов, поэтому лучше всего они иллюстрируют результаты работы именно военных разведывательных служб НКО и НКВМФ и в существенно меньшей степени — НКВД.

Сразу же отметим, что политическая сторона оценок является наиболее сильной стороной рассматриваемых документов, зато с военной и экономической дело обстояло заметно хуже. Первый доклад оценивал положение Германии по состоянию на 1 июня 1944 года, когда она, как известно, достигла высшей точки своего военного производства. Однако в документе указывалось (сохранена орфография первоисточника, добавлена пропущенная круглая скобка — И. Л.): “Состояние экономики Германии характеризуется… б) большим снижение об’ема производства главных видов военной промышленности в 1944 году по сравнению с 1942 годом:

по танкам — на 27 % (1942 г. — 1167 танков в месяц, 1944 г. — 850 танков);

по самолетам — на 27,3 % (1942 г. — 1740 самолетов в месяц, 1944 г. — 1270 самолетов);

по подводным лодкам — на 41–42 % (1942 г. — 26 лодок в месяц, 1944 г. — 15 лодок);

по стрелково-артиллерийскому вооружению и боеприпасам — на 27 — З0%”[389].

Между тем, действительные тенденции были совершенно противоположными. Месячное производство бронетанковой техники за указанный период выросло с 775 до 2275 единиц, при этом ее суммарный боевой вес вырос с 11666 до 51833 тонн, то есть в 4,44 раза. Динамика по самолетам (с учетом штурмовых и грузовых планеров) выглядела почти столь же благополучно: 1284 и 3383, то есть наблюдался рост в 2,63 раза. Тоннаж построенных в 1942 и 1944 годах подводных лодок составлял соответственно 193 и 234 тысячи тонн, прирост составил более 22 %. Стрелково-артиллерийское вооружение в 1942 году было произведено в количестве 1766 тысяч единиц, боеприпасы — в количестве 1270 тысяч тонн. Аналогичные показатели в 1944 году составили 3765 тысяч единиц и 3350 тысяч тонн, рост производства соответственно составил 213 % и 264 %[390]. Как видим, ошибки в документе носили системный характер и не только не соответствовали фактическим абсолютным величинам, но и вводили в заблуждение относительно общей тенденции.

В докладе от 18 декабря приведенные ранее показатели несколько откорректированы. В частности, со ссылкой на агентурные данные ГРУ, выпуск боевых самолетов во второй половине года оценивался в 1800 машин в месяц[391], но и эти данные оказались весьма далеки от реальности. Среднемесячный выпуск танков и самоходных орудий за этот же период был оценен в 650–750 единиц[392], то есть занижен по сравнению с реальным в 3,0–3,5 раза. Несколько меньшее, но тоже значительное расхождение с действительностью наблюдалось и в оценке выпуска стрелково-артиллерийского вооружения.

Анализировать военное производство Германии, подробно и непротиворечиво учтенное в первоисточниках, достаточно просто. Сложнее с людскими и материальными потерями, по которым в различных источниках приводятся различные, порой весьма отличающиеся друг от друга цифры. Однако по состоянию на 31 декабря 1944 года вопрос об итоговых немецких потерях в войне исследован вполне точно, а весьма спорен он, прежде всего, из-за сбоев в системе документального учета уже после января 1945 года, неясности с числом погибших в плену военнослужащих и неудовлетворительной постановкой учета погибших в тыловых и обслуживающих частях, подразделениях и учреждениях. Поэтому данные за 1944 год сомнений не вызывают. Суммарно по вермахту и СС, по данным Центрального бюро учета потерь личного состава при генеральном штабе ОКБ, исследуемый показатель составляет 1965324 человека убитыми и умершими от ран, 1858404 человека пропавшими без вести или взятыми в плен[393]. Очевидно, что, в любом случае,