Для Эспины все вариации мифа относятся к еврейской ненависти к христианам, и все они, в той или иной форме, означают исключительную жестокость евреев. Так, опираясь на Фому, он не только представляет теорию последнего, почему евреи ежегодно убивают христиан (что само по себе является для Эспины непреложным фактом), но также и его рассказ о том, как такое убийство произошло в Германии в то время.

Этот инцидент, по словам Фомы, случился в Пфорцхайме, в Баварии, в 1261 г. Скверная христианка продала семилетнюю христианскую девочку местным евреям, которые изранили ее и собрали ее кровь в кусок холста. Когда девочка умерла, они привязали камни к ее телу и утопили в реке. Но через несколько дней рыбак нашел тело, когда заметил торчащую из воды и указывающую на небо руку. Горожане немедленно заподозрили, что это преступление было совершено евреями, а на то, что это действительно было преступлением религиозного свойства, указывают случившиеся после этого чудеса. Когда местный князь пришел, чтобы посмотреть на тело, оно вдруг село и протянуло руку, как бы требуя мщения или же моля о сочувствии, и, посидев в таком виде около получаса, оно снова растянулось лицом вверх. То же самое произошло, когда туда привели евреев, но кроме этого, еще и лицо мертвой девочки вспыхнуло, а раны начали кровоточить. Вслед за этим евреев пытали, и после того, как они, наконец, сознались в содеянном (кроме двоих, которые задушили друг друга), их повесили вместе с той скверной христианкой[2522].

Эта история отмечена всеми признаками, характерными для средневековых небылиц «кровавого навета»: преступление разоблачается необычным способом, множество чудес указывает на виновников, евреи, в конце концов, сознаются под пыткой, а приговор выносится на основе свидетельства, предоставленного и «чудесами», и «признанием». С точки зрения здоровой юридической процедуры, оба вида свидетельства абсолютно ничего не стоят. С точки же зрения легковерного средневекового христианина, никакого другого свидетельства и не требуется.

Таким, безусловно, был и взгляд Фомы из Кантимпре. Он слышал об этом случае от двух доминиканских монахов, которые, в свою очередь, слышали об этом в Пфорцхайме, куда пришли через несколько дней после происшествия. Могло ли возникнуть сомнение в правдивости этого происшествия? Подобная история, порожденная буйной фантазией и принесенная на крыльях молвы и слухов, не вызывала никаких вопросов ни у Эспины, ни у Фомы.

Другие истории кровавого навета, рассказанные Эспиной, не были взяты им из книг или письменных отчетов. Их истоками были обстоятельства, в которых он оказался замешанным или о которых он предположительно знал. Таков был случай ритуального убийства, впервые приписанного евреям Кастилии. Это случилось в 1454 г., в Вальядолиде, где Эспина проповедовал об Имени Иисуса. Ему рассказали о христианском мальчике, которого евреи убили в провинции Самора[2523]. Узнав обо всех деталях этого преступления, он предоставил живописный отчет об этом преступлении. Евреи вывезли мальчика за город, убили его на каком-то поле, вынули сердце, а затем закопали тело. Но в спешке закопали его недостаточно глубоко, что и повлияло на последующие события. Тем временем убийцы встретились с другими евреями, чтобы завершить то, для чего совершили это чудовищное дело. Они сожгли сердце, пока оно не превратилось в пепел, смешали пепел с вином, а затем выпили эту смесь. Преступление, однако, раскрылось. Собаки, пробегавшие через место захоронения мальчика, разрыли могилу и обгрызли тело. Один из псов тащил руку в пасти и был схвачен христианским пастухом. Смерть ребенка, которого искали, стала известна. Местный рыцарь, Родриго Диас де Мендоса, провел серьезное расследование, и ему удалось найти виновных евреев. Один из них, рыжеволосый, сознался под пыткой и держался за свое признание, даже когда узнал, что его казнят. Однако евреи пришли ему на выручку. Им удалось получить отсрочку казни. Дело было переведено в королевский суд в Вальядолиде, и, таким образом, «добрый рыцарь из Саморы был лишен возможности увидеть исполнение справедливости»[2524].

«Располагая этими надежными сведениями, — говорит Эспина, — я произнес свою проповедь в церкви Св. Николая, расположенной вблизи еврейского квартала». «Весь город, — добавляет он, — пришел, включая многих евреев. Там я с горечью и возмущением рассказал о злодеянии, о котором мне недавно доложили. Было сказано, что присутствовавшие евреи с большим неудовольствием выслушали мою речь, так же реагировали многие из их расы (т. е. марраны), которые с симпатией относятся к евреям». У марранов была особая причина для недовольства, потому что Эспина обвинил их, как и евреев, в попытке увильнуть от исполнения справедливости. Евреям удалось перевести дело в Вальядолид, благодаря помощи их друзей-конверсо, у которых было большое влияние в королевской канцелярии, и, таким образом, новый суд пока ничего не сделал, потому что двое судей, назначенных на это дело, были представителями «той расы» (de genero illo), т. е. конверсо. Эти двое под всевозможными предлогами тянули дело до бесконечности[2525].

Мы можем с легкостью понять, почему королевские судьи не спешили с вынесением своего вердикта. Поскольку все дело было построено на чистом поклепе, свидетельство должно было быть пронизано ложью, в то время как признание под пыткой не рассматривалось ими как имеющее силу и тем более как доказательство. Конверсо, конечно, знали из еврейской истории о беспочвенности обвинений в ритуальном убийстве, поэтому как могли они поддержать такую пародию? С другой стороны, они знали настроения населения, знали, что «старые христиане» внимательно следили за ними, и по этой причине они не хотели показать себя априори самочинными защитниками евреев. Может быть, они ждали какого-то дополнительного развития событий, которое могло бы помочь раскрыть истинных убийц (что, как известно, нередко случалось), или, возможно, пытались более убедительно доказать неприемлемость представленного доказательства. Эспину, в любом случае, доказательство удовлетворяло. Для него, по его словам, слышавшего эту историю незадолго перед тем, как прочесть свою проповедь, было ясно, что обвиняемые виновны и должны быть незамедлительно казнены. Итак, не дожидаясь результатов суда, он издал свой собственный безусловный приговор, объявив судебную процедуру фарсом, а судей — соучастниками преступления. Незавершенный суд в Вальядолиде послужил ему предметом для распространения кровавого навета и посланной с неба возможностью «выставить на свет» евреев как убийц христианских детей.

То, что евреи всегда с негодованием категорически отрицали это обвинение, и то, что все признания в таких случаях были сделаны под самыми чудовищными пытками, явно ничего не значило для Эспины. Ему, однако, должен был мешать тот факт, что конверсо никак не хотели сотрудничать с ним в доказательстве существования печально известного обряда. Более того, комиссия, назначенная императором Фридрихом II для