— Схоронюсь, — прошипел Скарлата. — Укроюсь. Приду в себя. Залечу болячки. Тогда и посмотрим. Пять месяцев осталось продержаться.

— Не продержишься, — громко, очень громко прошептал Меченый. — Убьют тебя.

— Кто? — не понял Сарлата.

— Кто-нибудь, — усмехнулся Меченый. — Я пока искал тебя, десятка три нашел молодцов здесь, у которых твоими подручными ограблены да убиты родные. И из этих трех десятков половина ночами видит сны, в которых режут тебя на части. Стоит назвать твое имя…

Тогда Сарлата стиснул челюсти так, что зуб у него раскрошился, но за заточку не схватился. Если бы не этот кашель, да не слабость, что пронизывала все тело, точно бы проткнул Меченому печень. Было время, никого не было быстрее в песках, чем Сарлата. Ничего, главное выбраться наверх.

— Когда? — прошептал, сплевывая крошки зуба, Сарлата.

— В течение недели, — сказал Меченый. — Наверху есть кто-то опасный, ждет побега. Думаю, кто-то из твоих дружков нанял стражника, чтобы не дать тебе убежать. Или кто-то из старейшин прознал про тебя, но местью делиться с другими не хочет. Но мы дождемся хорошей смены и уйдем.

— И как же? — поморщился Сарлата.

— Увидишь, — твердо сказал Меченый и ушел, чтобы возвращаться к Сарлате каждую ночь и прислушиваться к звукам подземелья.

И вот прошла неделя.

— Сегодня ночью, — сказал Меченый, но остался сидеть, словно лестницу ему должны были спустить прямо к ногам.

— Скоро? — прохрипел Сарлата.

— Через пару часов, — ответил Меченый. — Вот только доходяги, которые зерно собирают, расползутся по норам, так и сразу. Да ты не волнуйся, нас двое ждут. Один мой человек, другой — твой. Это чтобы тебе спокойнее выбиралось.

— Кто мой? — спросил Сарлата.

— Помощник твой, Тарх. Знаешь такого? Хитрец, но верный хитрец. Ждать тебя согласился, а ни как выглядишь ты, ни какого роста, ничего не сказал. Или ты и перед ним заматывал лицо платком?

— А прочие? — снова закашлялся Сарлата.

Тарх его порадовал. Если и стоило кому-то доверять в его своре, то только Тарху. Остальные — как волки, только дай слабину, сразу же разорвут.

— Я им не сторож, — сухо бросил Меченый. — И Тарха твоего месяц разыскивал, да еще уговаривал с неделю. Вот, держи.

Он надорвал ворот рубахи, вытащил оттуда тонкую кожаную полоску.

— Что это? — не понял Сарлата, морщась от резкого сладковатого запаха.

— За щеку и жуй, — пояснил Меченый. — Это мездра обычной выделки, но пропитана травяным отваром. Правильным отваром. На половину ночи голову прояснит, а главное — кашель перебьет. Конечно, есть и другой способ — ударить тебя по башке да вынести бесчувственного, но высоковато, могу не справиться. И вот еще что, как выйдем к провалу — ни вздоха, ни звука. Понял?

— Понял, — снова закашлялся разбойник.

Они вышли к провалу, наполненному почти непроглядной тьмой, через час. Сарлата и в самом деле перестал кашлять. Сладость поселилась в горле и словно прочистила глотку. Меченый, который шел первым, выставил назад руку, придержал Сарлату, замер. В центре провала клевал носом сторожок, наверное, был выставлен кем-то из подземных правителей. Сарлата поморщился. И что теперь делать? Убивать? Так шума будет на все подземелье. Только если сначала его, а потом сразу себя. Меченый добрался до сторожка в два прыжка, наклонился, припал к плечу доходяги, сделал резкое движение руками и так же беззвучно опустил бездыханное тело на пол.

«Теперь обратного пути точно нет, — понял Сарлата. — А удастся ли еще выбраться наружу?»

Не прошло и минуты, как Меченый выволок откуда-то короткую веревку, сплетенную из гнилого тряпья, подергал ее, потом перехватил петлей Сарлату под мышками, оставил свободный конец у него на плече. Показал жестами, что поднимется первым, потом вытянет наверх Сарлату. Тот поднял взгляд. На фоне черноты окружающих галерей пятно провала казалось серым, и в этой серости подрагивало ведро. Можно подпрыгнуть и ударить по его дну, тогда стражники будут готовы поднять наверх песок. Но это днем, а ночью… Что собирается делать Меченый? Неужели там наверху нет никого, кто сбросил бы канат? Или он рассчитывает забраться наверх по этой веревке? На три десятка локтей? По прочной, но очень тонкой веревке, которая и сама по себе готова разрезать руку до кости, да еще смазана маслом, да проплетена резаной стальной проволокой? Были, говорят, попытки выбраться по ней, но все закончились разодранными до кости ладонями, ногами и еще кое-чем. Что ж такое, выходит, все сказанное Меченым было насмешкой?

Меченый вытянулся, поднялся на носках и коснулся донца ведра, качнул его, прислушался. Затем неслышно прыгнул, ухватился за канат над рукоятью ведра, повис на одной руке, извлек второй рукой откуда-то из рукава настоящий нож и срезал ведро. Оно должно было неминуемо упасть и загреметь на утоптанном полу провала, но Меченый присел, как кошка, поймал ведро на лету и осторожно отставил его в сторону. Свобода в виде ощетинившегося сталью конца веревки поднялась еще на локоть. Недостижимая свобода. И на ладонях Меченого блеснула уже кровь.

Меченый убрал нож за пояс, взял конец веревки с плеча Сарлаты, сунул его в зубы, снова шагнул к пыточному устройству.

«Сумасшедший, — подумал Сарлата. — Но каменный нож, кажется, ему и в самом деле очень нужен. Не дам. Если сумею не дать. Убивать его придется. Точно, убивать. Или он меня».

В этот раз прыжок был выше, и все-таки рука Меченого скользнула по стальным шипам, потому что в провале прошелестел сдавленный стон, но ловкач удержался над полом. Повисел пару секунд, потом медленно поднялся на локоть, еще на локоть, отпустил одну руку и ловко соединил две веревки между собой, прихватив их узлом. Снова спрыгнул.

«А теперь наверху появятся его приятели и будут нас вытягивать одного за другим, — решил Сарлата. — Или я ничего не понимаю».

Приятелей Меченый явно не ждал. Сарлата понял это уже через секунду, когда его проводник разулся, снял с ног те самые драные сандалии, надел их на руки и ловко перетянул получившиеся накладки ремнями на запястьях. Интересно, а на ноги он что наденет?

На ноги Меченый надевать ничего не стал. Вместо этого он пошевелил закутанными в кожу ладонями, замер на мгновение, бормоча что-то неслышное про себя, затем взялся за веревку одной рукой, другой, а затем начал резво перехватывать сначала самодельную веревку, потом веревку стражи, пошел вверх, да так быстро, что Сарлата только покачал головой — цены бы не было в своре такому умельцу. Не прошло