равнодушие прокуроров представляется весьма симптоматичным. Трудно отделаться от ощущения, что к тому времени они попросту махнули рукой на происходящее, понимая, что этим свидетелям ничего противопоставить не в силах.

Затем пришло время допросить Говарда Ричардсона (Howard D. Richardson), того самого работника магазина Ристина, который разговаривал с Уилбуром Элли вечером 5 ноября. Все понимали, что это важный свидетель и от его слов многое зависит, а потому появление Ричардсона в суде ожидалось с нетерпением.

Свидетель дал очень интересные показания — во-первых, он подтвердил факт появления Левитта Элли в магазине Ристина около 8 часов вечера 5 ноября, а во-вторых, точно и без колебаний сообщил суду, когда увидел подсудимого в следующий раз (это произошло в пятницу 8 ноября). Отвечая на вопросы адвоката Сомерби, свидетель подтвердил свой разговор с Уилбуром Элли на улице перед магазином и даже передал его содержание — они обсуждали возможность победы на президентских выборах Хораса Грили (Horace Greeley), очень популярного политика, баллотировавшегося тогда в президенты страны от блока Республиканской партии и Партии либеральных республиканцев.

Генеральному прокурору надо было бросить какую-то негативную сентенцию в адрес свидетеля, весьма важного для защиты, поэтому не допросить его Чарльз Трейн никак не мог. Но и по существу возразить главный обвинитель тоже не мог! Нам остаётся лишь гадать, в чём крылась причина интеллектуальной импотенции Генпрокурора, но нельзя не признать того, что этот человек совершенно не справлялся с миссией, возложенной им на самого себя.

Встав перед свидетелем и сурово собрав мохнатые брови на переносице, Генеральный прокурор мрачно спросил, кто именно предложил ему выступить в суде. Свидетель, может, и испугался густых бровей и страшного вопроса, но вида не подал и обстоятельно ответил, что первым такое предложение ему сделал Уилбур Элли. Тот сначала поинтересовался, помнит ли Говард его отца в магазине Ристина вечером во вторник [т. е. 5 ноября], а после утвердительного ответа Уилбур устроил встречу с адвокатами Уэем и Сомерби.

Выслушав этот ответ, Генеральный прокурор в мрачном молчании вернулся на своё место и трагическим голосом объявил, что вопросов к свидетелю более не имеет. Это был, конечно же, не перекрёстный вопрос, а какой-то бездарный спектакль, дешёвый балаган. Уж лучше вообще никак не допрашивать свидетелей противной стороны, чем делать это так, как допрашивал их Чарльз Трейн!

Джеймс Тоби (James J. Tobey), владелец магазина инструментов, расположенного в доме № 1081 по Вашингтон-стрит, заняв место свидетеля, бодро оттарабанил, что Левитт Элли доставлял ему груз между 13:30 и 14:30 6 ноября. Поскольку этот интервал времени сторону обвинения уже не интересовал, перекрёстному допросу Тоби не подвергся. Свидетель давал показания меньше времени, чем приводился к присяге.

Шестой день процесса закончился чистой победой защиты Левитта Элли. Адвокаты уверенно выстраивали собственную версию событий 5–6 ноября, обосновывая наличие у обвиняемого alibi, и сторона обвинения ничего не могла этому противопоставить. От прямых улик, которыми обосновывалась вина подсудимого, ничего не осталось, теперь рушились косвенные. Косноязычному, абсолютно бездарному обвинению оставалось хмуриться, шевелить бровями, выдерживать трагические паузы и наблюдать в бессилии, как встаёт с ног на голову казавшееся таким простым и даже очевидным уголовное дело.

Седьмой день процесса 10 февраля 1873 года открылся допросом Джона Баттермана-старшего (John Batterman), владельца кузнечной мастерской в доме №№ 471–473 по Харрисон-авеню. Свидетель подтвердил факт своего знакомства с обвиняемым, заявив, что вёл с ним дела уже 4 года или даже 5 лет. Отвечая на вопрос о событиях 5 ноября предыдущего года, Баттерман-старший подтвердил, что Левитт Элли утром того дня занимался доставкой некоторых металлических изделий для мастерской, доставка была произведена между 9 и 10 часами утра. Его сын — Джон Баттерман-младший — в тот день подписал ордер для перевозки груза со склада в мастерскую, и этот ордер был впоследствии найден в кармане Левитта.

Показания Джона Баттермана подтверждали высказанный накануне тезис защиты, согласно которому утром 5 ноября Левитт Элли не мог встречаться с Абией Эллисом. Интересно то, что сторона обвинения не стала задавать вопросов свидетелю, демонстрируя тем самым, что не считает данное противоречие значимым.

Это был хороший знак, из него можно было сделать однозначный вывод — обвинение явно озабочено совсем другими нестыковками!

Далее последовал краткий допрос геодезиста Артура Форбса, которого адвокаты подсудимого попросили сообщить точные расстояния между теми локациями в Бостоне, что упоминались свидетелями защиты в ходе процесса ранее. Используя подробную карту города, Форбс показал все адреса, о которых его спрашивали, и сообщил расстояния между ними. Данный допрос решал сугубо техническую задачу — с его помощью адвокат Дабни продемонстрировал суду, что противоречий между показаниями свидетелей защиты нет, они прекрасно согласуются между собой в т. ч. и с учётом географического фактора. Собственно, для подтверждения этого тезиса свидетель и вызывался.

Сторона обвинения вопросов Артуру Форбсу не задавала, тем самым признав сообщённые им сведения точными.

Далее свидетельское место занял извозчик Джон Хэм (John Ham), занимавшийся тем же самым промыслом, что и Левитт Элли. Хэм признал, что иногда работал с подсудимым вместе, такое практиковалось в тех случаях, когда появлялись большие наряды, сложные для исполнения в одиночку. Так, например, они работали в сентябре 1872 года. Последний раз им пришлось работать совместно 8 ноября, то есть фактически тогда, когда Левитт Элли уже попал под подозрение.

Хэм описал конюшню подсудимого, особо уточнив, что в течение дня её дверь на ключ никогда не запиралась. Рассказывая о событиях 8 ноября и состоянии подсудимого в тот день, свидетель отметил, что никаких изменений в сравнении с тем, как вёл себя Левитт Элли ранее, не заметил.

Генеральный прокурор ограничился единственным вопросом о том, какие лошади Левитта Элли болели и когда это было, на что Хэм уклончиво ответил, что таких деталей не знает и больных лошадей не видел.

Следующим свидетелем защиты стал плотник Уилльям Паттерсон (William Patterson), знакомый Левитта Элли. По словам свидетеля, он встретил подсудимого 6 ноября в 11:45 на Нортхэмптон-стрит (Northampton str.) и некоторое время разговаривал с ним, что исключало всякую ошибку опознания.

Когда пришло время перекрёстного допроса, Генеральный прокурор не без раздражения заявил, что не знает, о чём сообщает суду этот свидетель и для чего защита его пригласила, если выяснится, что он сообщал нечто важное для дела, то перекрёстный допрос будет проведён позже.

Адвокат Сомерби не стал спорить и вызвал следующего свидетеля — Джорджа Максвелла (George Maxwell), продавца бакалейного магазина в доме № 1113 по Вашингтон-стрит. Тот лаконично сообщил, что между 12 и 14 часами 6 ноября Левитт Элли сделал покупку на 1,5 доллара.

Обвинение не стало подвергать свидетеля перекрёстному допросу, демонстрируя тем самым отсутствие