На самохинском «Ориенте» было пять часов вечера, когда село, оказавшееся довольно большим, осталось позади. Вдоль железной дороги потянулись снегозащитные лесополосы, за которыми уносились в бескрайние дали скучные пустые поля. Небо, столь голубое и безмятежное утром, затянули низкие облака, и начал накрапывать мелкий дождик. Мне сразу вспомнился Джамал, который где-то услышал, что сегодня ожидается двадцать градусов и без осадков. Обманули его — быть сегодня осадкам. И быть продолжению неприятностей. Я слышала их приторный запах совсем рядом с собой. Скоро они вылезут из своих укрытий и снова примутся за меня.

Интересно, как там Джамал и Алена? Все еще играют с ментами в пятнашки? Или их уже взяли? Прошло двадцать минут с того момента, как мы расстались у переезда. Времени вполне достаточно не только на то, чтобы догнать на джипе «семерку» с двумя беглецами и прижать ее к обочине, но и на то, чтобы позадавать ее пассажирам вопросы. И первый, конечно же — куда делась я? Даже если Джамал промолчит, Лене нет никакого резона строить из себя героиню-подпольщицу. Она тут же доложит ментам, что я собиралась вскочить на поезд. И, конечно, добавит, что не заметила, удалось мне это или нет.

А дальше? Что должно произойти после того, как менты выслушают эту историю? И удивленно разведут руками…

Я удобнее устроилась на полу, оперевшись спиной о лицевую стенку вагона, сняла кроссовки и помассировала избитые пальцы ног. Порадовалась тому, что обошлось простыми ушибами без переломов и содранной кожи и, прикурив сигарету, продолжила прикидывать действия ментов в обозримом будущем.

…Итак, они разведут руками и, конечно же, не поверят тому, что я могла уцепиться за поезд, несущийся на скорости в полсотни километров в час. Не надо их за это винить. Никто, находясь в здравом уме, не поверил бы в это. И поэтому точкой отсчета новой облавы на меня послужит переезд, где я, по мнению облажавшихся стражей порядка, переждала в кустах, пока они не проедут мимо, и побежала прятаться в лес.

Впрочем, надо отдать ментам должное, они не привыкли брать в разработку лишь одну версию. А поэтому все же проверят возможность того, что я ухитрилась взгромоздиться на товарняк. Каким бы им это не казалось невероятным, но они проверят. Вот только когда это сделают? Сколько времени я еще могу кататься на поезде?

Если исходить из того, что ментам уже известно, что я выскочила из «семерки» около переезда и они приняли — естественно, не за основу, но как имеющую слабые шансы на жизнь — версию, что я уехала по железной дороге, то у меня в запасе где-то около часа. Этого времени Терехину и компании хватит на то, чтобы решить организационные вопросы с железнодорожным начальством и подтянуть силы в то место, где можно остановить состав и проверить, а не прячусь ли я где-нибудь в собачьем ящике или на крыше.

Итак, час… Или меньше? Нет, навряд ли. Но все равно лучше перестраховаться и соскакивать на бренную землю не позже, чем через сорок минут. Или раньше, если вдруг, подвернется такая возможность, и поезд замедлит ход. Хорошо бы, он застрял на каком-нибудь семафоре, и мне не пришлось бы опять заниматься эквилибристикой и изображать из себя каскадершу, прыгая под откос.

Я еще раз посмотрела на часы, наметила время — без пятнадцати шесть, — не позднее которого я должна сойти с поезда, и, прикурив еще одну сигарету, начала с тоской обозревать серые пустые поля, не спеша проплывающие мимо меня.

Сплошные поля… Правда, порой разнообразие в пейзаж вносили редкие рощицы и маленькие деревушки. Иногда под вагоном проносились узкие, но еще по-весеннему полноводные речки. Кривыми, словно вычерченными от руки пьяным картографом, перпендикулярами к железной дороге были проложены разбитые, украшенные лужами, грунтовки. И ни единой машины на них. Ни единого человека вокруг. Как в фантастическом фильме про третью мировую войну. Только низкие тучи и дождь, с каждой минутой набирающий силу. Придется мне под ним сегодня помокнуть, черт побери. Спасибо, Лейлочка, за старую куртку. Что бы я без нее делала?

Я бросила еще один взгляд на часы — времени более чем достаточно — и прикрыла глаза. Я не боялась задремать. Спать совсем не хотелось. К тому же было достаточно холодно. Но расслабиться, максимально использовать оставшиеся для отдыха полчаса просто необходимо. Потом будет уже не отдыха. Предстоит двухдневное прозябание в сыром холодном лесу. И неизвестно какие еще проблемы.

Сволочные проблемы! И почему же на протяжении всей моей жизни они слетаются на меня, как мухи на… хм, как пчелы на мед? Мне не везет с колыбели, а если и бывают и просветы, то они длятся недолго. И вновь наступает полоса неприятностей. Может быть, у меня какой-то особенный код ДНК?

Может быть… Я вздохнула, выругалась сквозь зубы и, не открывая глаз, полезла в карман за сигаретами.

* * *

Я спрыгнула с поезда, не доезжая приблизительно километра до еще одного большого населенного пункта. Спрыгнула без проблем, совершенно не рискуя при этом переломать себе кости. В тот момент состав сбавил ход до скорости велосипедиста и определенно собирался застрять в этом селе — или даже городке? — надолго. А в мои планы никак не входило бродить там по улицам и притягивать к себе взгляды любопытных пенсионеров и пьяненьких трактористов. Рост 170, темно-русые волосы средней длины, веснушки, которых нет и в помине… Вдруг здесь тоже возле аптек и магазинов расклеили мои портреты?

Не обращая внимания на сильный дождь — все равно от него прятаться некуда, — я долго стояла на путях, провожая взглядом удаляющийся состав. Впереди явно была большая станция. Во всяком случае, там точно имелось несколько путей, на которых, насколько я смогла разглядеть, стояло несколько составов. А еще там были неизменные для этих мест водонапорная башня и маленькая церквушка с зеленым куполом. И, кроме них, несколько серых многоквартирных домов, взгромоздившихся на невысоком холме чуть в стороне от поселка.

Я развернулась и поплелась назад — туда, откуда приехала, и где минут пять назад обратила внимание на уютный лесок, — стараясь подладить шаг под интервал между шпалами. Черта с два! Приходилось либо семенить, либо скакать, как архар со скалы на скалу. С моими-то побитыми пальцами! Что этак, что так — неудобно до невозможности. Я попыталась идти по мокрой рельсе, для равновесия раскинув в стороны руки, но скорости это мне не прибавило. Пришлось спускаться с насыпи, перепрыгивать через глубокую канаву и мочить ноги в траве. Впрочем, недолго. Почти сразу я наткнулась на некое подобие тропинки, которая тянулась вдоль снегозащитной полосы, и это позволило мне набрать крейсерскую скорость. До понравившегося мне лесочка было примерно два километра — двадцать минут скорым шагом. Если, конечно, не закончится моя тропка и не придется ломать ноги по бездорожью. Хотя почему бы это она должна закончиться? Чтобы напакостить мне? Ну уж нет! Такого не бывает даже у Марины Гольдштейн!

Я не ошиблась в своих расчетах. И ровно через двадцать минут вошла в невысокий сосновый лесок. Чистый уютный лесок, который помог бы мне избежать ненужных встреч с местными жителями и скрыться от вертолета, если вдруг у ментов хватит ума поднимать его в такую погоду. И если его каким-то невероятным ветром удачи вынесет как раз в то место, где я скрываюсь.