Переодетый христианин не желал, однако, расставаться со своим одеянием, утверждая, что пророк наказал ему не снимать его, равно как и не совершать обрезания, пока его обучение не будет полностью завершено. Через некоторое время весть об удивительном случае достигла ушей повелителя правоверных. Тот, будучи человеком мудрым, осведомился сначала о времени, когда выдающийся назарянин впервые обратился к шейху за помощью. Терзаемый сомнениями, он приказал, чтобы к нему привели этого предполагаемого христианина для личной аудиенции. С первого взгляда султан узнал самозванца, несмотря на его наряд и отросшие волосы, и сурово приказал объяснить, что значит весь этот маскарад.

«О повелитель, – воскликнул юноша, бросаясь к монаршим стопам, – ваша светлость посоветовали мне взять себе за правило хейлим, и я нашел этот совет весьма дельным».

Затем он поведал свою историю султану, чем немало позабавил последнего. Выслушав его рассказ, повелитель послал передать шейху, что теперь он сам позаботится о дальнейшей судьбе новоиспеченного мусульманина, и тот останется жить у него во дворце в качестве гостя. Султан приказал парикмахеру подстричь плутишку, одел его так, как подобает настоящему правоверному, сделал его одним из своих личных секретарей, и постепенно тот достиг самых высоких постов в правительстве. С тех пор на Востоке часто говорят: «Возьми за правило хейлим, и тогда преуспеешь», иными словами «Целуй пса в морду до тех пор, пока не получишь от него то, что тебе нужно».

У одного богатого торговца было три сына[130]. Будучи уже немолодым человеком, он все чаще задумывался о том, как обеспечить исправное ведение дел после своей смерти. Сыновья его были взрослыми людьми, трудолюбивыми и исполнительными, и все же отец опасался, что, будучи слишком добродушными и живя с самого детства в довольстве и комфорте, они не знают цены деньгам. Поэтому он решил с помощью хитрости выяснить, кого из трех сыновей природа щедрее всего одарила здравым смыслом.

Притворившись тяжелобольным, он послал за своими сыновьями, занятыми в тот момент управлением разными частями его обширного торгового дела, и наказал им по очереди присматривать за ним, ибо дни его были сочтены.

Первым пришел старший сын. Лишь только он достиг отцовской кровати, старик начал громко причитать, что у него озябли ноги. Увидев, что ноги отца ничем не прикрыты, юноша взял стеганое хлопковое покрывало, которое на Востоке заменяет плед, и укрыл им ноги отца. Спустя несколько минут тот сказал, что у него замерзли плечи. Тогда молодой человек попытался натянуть плед повыше, но оказалось, что тот слишком короток. Тогда сын решил принести еще одно одеяло, которых в доме было в достатке. На это старик гневно заявил, что не может выдержать тяжесть нескольких покрывал, а то, которое лежит на нем, у него самое любимое и он не позволит заменить его на другое. Юноша весь день и всю ночь перекладывал одеяло с ног старика на грудь и с груди на ноги, не желая перечить отцу, поэтому, когда пришел средний брат, старший еле стоял на ногах от усталости.

Такому же испытанию был подвергнут и второй сын. Несмотря на все задабривания и увещевания, старик не позволил ему принести более длинное одеяло, не переставая, однако, причитать, что у него мерзнут то плечи, то ноги.

Наступила очередь третьего, младшего сына. Сначала он тоже тщетно пытался убедить старика, чтобы тот позволил ему принести длинное одеяло, однако потом, заметив, как тот жадно уплетает свой обед, при этом на лице его не заметно особенной боли, он заподозрил, что, должно быть, отец затеял с ним какую-то игру. Он на минуту покинул его постель, спустился в сад, срубил с гранатового дерева хорошую гибкую ветку и тут же вернулся назад, где его встретили знакомые жалобы на оледеневшие ноги и плечи. Внезапно юноша положил принесенную ветку в дюйме от ног больного с такими словами: «Хорошо, отец! А теперь ты попробуй растянуть свои ноги до этой длины».

Эффект был поразительным. Старик спрыгнул со своей кровати абсолютно здоровый. Он тут же распорядился, чтобы после его смерти управление делами перешло к его младшему сыну, который не только справился со своей обязанностью, но и оказался настолько искусным, что сумел перехитрить собственного отца.

Говорят, что после этого случая родилась поговорка: «По одежке протягивай ножки».

Один ифрит[131], состарившись и чувствуя, что его время в этом мире уже на исходе, решил начать жизнь с нового листа, совершив паломничество. Поэтому он созвал своих друзей, рассказал им о своих планах и распрощался. В числе присутствующих была супружеская пара, имевшая сына, за будущее которого родители сильно переживали. Услышав новость, они рассудили, что для их юного сына было бы очень неплохо попутешествовать под крылом столь доброго и почтенного старца, поэтому они обратились к последнему с просьбой взять с собой их отпрыска. Тот попытался было отказаться, но потом, в ответ на настойчивые упрашивания друзей, был вынужден уступить, поставив лишь одно условие: его спутник поклянется печатью Соломона, что во время их совместного путешествия он не обидит ни человека, ни зверя, ни птицу, ни даже гада ползучего. Молодой дьявол, равно как и его родители, с готовностью согласился на это условие, и наши путешественники отправились.

Прошло совсем немного времени, когда путешествие успело наскучить молодому дьяволенку, стало для него, можно сказать, невыносимым без возможности сотворить какую-нибудь пакость. Ифриты всегда путешествуют ночью, а днем спят. И вот в одну темную, безлунную ночь парочка набрела на большой лагерь бедуинов. Стояла безмолвная тишина, означавшая, что все члены племени спят. Дьяволы миновали лагерь, не разбудив ни души, однако спустя некоторое время молодой дьявол спросил разрешения вернуться и пройти через лагерь еще раз, пообещав, что делает это из чистого любопытства, а не из дурных побуждений.

Не прошло и минуты, как он вернулся, и путники продолжили свой путь. Но не успели они сделать и ста шагов, как позади раздался такой оглушительный шум, что он смог бы разбудить и мертвого – лошадиное ржание, лай собак, визг женщин, крики мужчин. Старый дьявол гневно посмотрел на своего подопечного и воскликнул:

– Клятвопреступник! Ты нарушил священную клятву!

– Неправда, – возразил юноша, – я никому не причинил вреда.

– Что же значит, по-твоему, весь этот шум?

– Ума не приложу. Разве что жеребец шейха убежал. Дело в том, что он был привязан к одному из кольев шатра. Проходя мимо, я решил проверить, надежно ли он привязан; наверное, я случайно расшатал колышек.