Женщина? Занята? 

Сладко замираю и изучаю его широкую спину. Вдруг ошиблась Полечка, и этой истории будет продолжение, не закончится ничего после горизонтального уравнения.

- Присядем, - Савва оглядывается, берет меня за руку. - Поговорить хочу.

Бросаю взгляд на дальнобойщика - тот не ругается, не спорит, молча выходит, весь свой воинственный настрой смазал об Савву.

Хотя, ещё бы. Он видит в темноте, владеет гипнозом, имитирует голоса, становится кошкой...

Иду за ним по залу, рядом, за руку, и в груди ноет.

Нет, он все же слишком недостижим до меня.

- Мозг включи, пока не поздно, - говорит Семён. Он брякает наручниками об трубу, смотрит на меня с насмешкой.

Подумать только, сидит в ванне, пристегнутый, и не растерял замашек указывать.

- Уже поздно, - говорю, умываюсь холодной водой. 

- Яр, сколько я буду тут торчать? - он слюнявит палец и перелистывает страницу любовного романа. - Заканчивайте дурить.

Кошусь на него. 

Роман я спёр у администратора, и Семёну делать нечего, читает сидит.

В туалет ему не надо, пища ему тоже не нужна. Он не человек, а судья, питается праной, энергией солнца и земли. Возможно, что сидя запертым в ванной это делать проблематично.

Но отпускать его нельзя. И меня, и Савву, сначала бросят под замок, а после суда убьют.

Как он все таки все испортил с Машей. 

У нас все было учтено.

А теперь. Семён висит камнем на шее. И Машу Савва тронул, не удержался.

Достаю вторую пару наручников, из полотенца скручиваю кляп.

Семен смотрит на мои приготовления и в раздражении отбрасывает книжку. Больше не смеётся, конечно, сидеть с заткнутым ртом никому не нравится.

Он дергается, когда я подхожу. Сверкает глазами и цедит:

- Слушай, ты, недоумок. Если ты меня не отпустишь...

Сую полотенце ему в рот, перехватываю запястье и тяну к трубе, щелкаю наручниками.

Он пинается, отхожу в сторону.

Тяжело вздыхаю.

Влипли, так влипли.

Не было печали.

Выхожу в номер, открываю дверь в коридор.

Знойной администраторши нет, обиделась, что я от помощи в уборке отказался. Считает меня импотентом, наверное, ведь так призывно сверкала декольте, намекала.

Но на это нет времени.

И желания.

Запираю номер, иду по коридору, оглядываюсь.

На Савву я набросился, звериная сущность вырывается независимо, хочу я того или нет, так будет теперь всегда.

Но он виноват, чем же он думал, когда полез к Маше. У меня была надежда, а сейчас ничего.

На ресепшн пусто, в дверях сталкиваюсь с бородатым дальнобойщиком, сую сигарету в зубы и на улице щелкаю зажигалкой.

Прогуливаюсь до светящихся окон кафе, дышу воздухом, тепло, спокойно, вокруг никого, напротив мерцает заправка. Бросаю бычок в урну, толкаю дверь кафе.

Они с Машей устроились за столиком в углу. Сидят на диване, лакомятся кофейком, он держит ее за руку. Влюбленная парочка, не иначе, и меня колет иголкой ревности, с девочкой что-то невероятное творится, была скромницей, глазки в пол, а теперь зыркнет, и уложит штабелями себе под ноги весь этот городок. 

- Будешь кофе? - Савва отрывается от Маши, кивком головы приветствует меня.

Она смущённо вскакивает, поправляет синий халат:

- Я принесу. 

Плюхаюсь напротив друга, молча играем в гляделки. 

- Ну что? - он первым обрывает паузу, подносит к губам чашку. - Я ей сказал. Что мы должны уехать. 

- И? - оглядываюсь на стойку, Маша там болтает с барменом, краснеет и косится на меня. 

Савва жмёт плечами.

Растираю лицо ладонями, зеваю. Какую ночь в напряге, давно не отдыхал.

И вряд ли когда-то ещё буду.

Мы не первые оборотни, что скрываются от Совета, в бегах были многие, вот только в живых не остался никто - их нашли. Закон наш суров, второго шанса не дают никому.

И если бы нас не сдали Совету, я бы вылечился, и никто ничего не узнал.

Но теперь в номере в ванной наручниками пристегнут судья - и это наш с Саввой приговор.

- Вот, - Маша суетливо ставит передо мной чашку эспрессо. - Я забыла спросить, какой будешь?

- Такой буду, - делаю глоток, провожаю ее взглядом, она пристраивается на диван к Савве.

Допивает остывший кофе, теребит поясок на халате.

У нас с ней почти получилось, если бы выдержали до полной луны. И я бы ее взял. Вернул бы контроль. 

А потом вместе с Саввой спокойно затерялся в любом городке, хоть таком же маленьком, как этот. Если бы я контролировал свое обращение - было бы проще.

Но нет и этого. Срываться в бега придется как есть, без возможности удерживать обличие человека. Постоянно запираться в номерах отелей, чтобы избежать случайных свитеделей обращения.

Это смутный вариант на спасение, но он последний.

Может быть, если повезет, нас не скоро найдут, и получится пожить ещё пару-тройку лет.

- Ты можешь свалить все на меня, - предлагаю другу, залпом опрокидываю в себя горячий эспрессо. - Сам поедешь к Совету, и сдашь меня. И пусть ищут меня одного.

- А Семён? - он поднимает бровь. 

Семён. 

- Семён ничего не скажет, - кошусь на Машу. 

Она вздрагивает, по моему тону понимает, почему человек может вдруг замолчать, не открыть больше рот.

Но мне терять уже нечего, а Савву ещё можно отмазать.

- Нет, - друг смотрит по сторонам, усмехается. - Мы с тобой со школы вместе. И вляпались оба. Маша, - он поворачивается к девушке.

- Я поняла, - она быстро кивает. - Вам нужно уехать, - пухлые губы дрожат, она вот-вот разревется. - Я тоже надолго тут не задержусь, мы с Полечкой переведемся в другой институт в большой город...- она шмыгает носом, встаёт с дивана, бормочет, - надо работать, бармен косо смотрит, нажалуется старшей по смене...

Она выбирается из-за стола, хрупкая фигурка, поникшие плечи.

Савва смотрит ей в спину, переводит взгляд на меня.

- Ее нельзя с собой брать, - замечаю.

- Я знаю, - он вертит в пальцах зубочистку, ломает ее. - У нее институт. Планы. Вся жизнь впереди. А мы ей все испортим, если будем везде таскать за собой. И потом...

Он замолкает, я тоже молчу.