непреодолимую стену. А сейчас сама же её разбирала. И как было приятно вновь ощутить чьё-то тепло, от которого она отгородилась.

— Намного лучше, — призналась девушка, — Будто пелена спала. Мои мысли стали более… лёгкие?

— Рад это слышать. Значит ваше нахождение здесь уже даёт свои плоды, — кивал Исаак и обратился к монаху, — Останови здесь. Солнце уже не опасно, поэтому можем посидеть.

Напротив того места, где они расположились возвышалось сооружение, напоминавшее своей ломанной конструкцией неравномерно распускающийся цветок. Здание было древним, если судить по осыпающимся кусочкам мозаики, из которой состоял весь белый фасад. Под ними сияла своей контрастностью голубая краска. Видимо, изначально Сонагири вовсе не был «белым городом».

— В этом здании царь Нангананг Кумар смог освободиться от цикла перерождения, — любуясь зданием, повествовал Исаак, — Иногда наш ачарий ходит туда медитировать, в надежде повторить его путь.

— Как вы понимаете, что прервали цикл? — спросила Лолита.

Гатри кашлянул. Его лицо сморщилось, будто он посмотрел на яркий диск солнца. Но оно находилось с другой стороны, поэтому Пётр предположил, что вопрос девушки заставил задуматься мужчину.

— Этот процесс постепенный, — подбирал слова Исаак, смотря в пол, — Человек полностью меняется. Меняются его привычки, мысли, потому что ему открывается само Знание. К сожалению, я не знаю, что произошло с Нанганангом после его освобождения. Лучше спросить у ачария. Он вам лучше это объяснит.

— Как вы попали сюда, Исаак? — спросил Пётр, всматриваясь в лицо знакомого с ещё неглубокими возрастными морщинками, и посмеялся — Тоже отправил Нильсен, как и нас?

Исаак усмехнулся:

— Нет, но он тоже причастен к этой истории.

— Расскажите? — вдруг просияла Лолита.

— Пятнадцать лет назад, — мужчина вновь поднял голову на небо, словно видел там свою прошлую жизнь, — я попал под поезд в метро. Это была случайность. Рядом со мной стояли подвыпившие мужчины, и в какой-то момент один из них стал агрессивно себя вести. Между ними завязалась драка, и эта кучка пьяни вытолкнула меня на рельсы.

— Вы не слышали, что они рядом с вами? — спросил Пётр.

— Я был в наушниках, — быстро ответил Гатри, — В те годы я любил громко слушать музыку. И это сыграло со мной злую шутку. Поезд был уже недалеко, а у меня туфля застряла между шпалами. Все вокруг паникуют, пытаются остановить вагон, но он же не может остановиться за секунду. Возможно, если бы я успокоился и прекратил дёргаться, то смог бы вытащить ногу, но…

Он замолчал. Вспоминать подобное было сложно, пусть это и произошло почти пол жизни Исаака назад. Гатри разминал вспотевшие руки. Мелкая дрожь пронзала его тело, отчего у него тряслись поджилки на челюсти. Лолита переняла его состояние и мысленно сжала руки в замке. Чувствовала бы она ноги, стала бы нервно стучать ими по каменным плиткам.

— От болевого шока я потерял сознание, — продолжил Исаак, — А проснулся уже в больнице. Без ног. Меня охватила такая паника, что держал меня весь медперсонал, пока не подействовало успокоительное. Я послал всех, кого можно было. И Нильсена в том числе, потому что он был дежурным врачом в тот день.

«Ты — ублюдок! Сучий сын, которого следовало кастрировать при рождении! Как только я выйду из этой ублюдской больницы, в которой работают одни недоумки, я сразу засужу тебя! Ты слышишь меня или мозгов мне ответить не хватает?» — кричал молодой Исаак, кидаясь на Нильсена.

Нейрохирург набирал в шприц лекарство, пропуская мимо ушей обидные слова, сказанные в его адрес. То есть, всё, что кричал Исаак. Ему уже приходилось однажды видеть подобное поведение, когда он был интерном. В те годы Роберт принимал каждое слово пациента близко к сердцу, до того момента, пока у него самого не случился нервный срыв.

«Мы с вами поговорим, как только вы успокоитесь, мистер Гатри, — Нильсен вводил лекарство с невозмутимым лицом, — А пока что поспите».

В своё следующее пробуждение Исаак был более спокойным. От лекарства он чувствовал себя разбитым и тратить свои силы на кого-либо не хотелось. Поэтому парень лежал на койке в сонном состоянии, каждые пять минут уходя в сон. К нему приходили медсёстры, копошились возле него и спешно уходили, услышав угрожающие рыки Гатри.

Около недели Нильсен старался поговорить с ним, но ничего, кроме краткого «Отвалите» услышать не удавалось. Кроме того, все родственники, приходившие с плотной тенью на лице, уходили с дополнительной дозой отчаяния. Ведь Исаак совершенно не собирался с ними разговаривать. Пусть ситуация парня и не была той, которую должен был отслеживать Нильсен, он взял его под свой контроль.

«Мистер Гатри, — вновь пытался поговорить Роберт, сев напротив пациента, — Давайте говорить, как взрослые люди. Прошло уже больше месяца, а нормального диалога у нас с вами так и не получилось. Если вы будете и дальше молчать, то сделаете хуже только себе».

«От..» — начал Исаак заученную фразу, но его перебил Нильсен.

«Отвалите. Да, я это уже слышал. Вы же знаете, что я продолжу приходить к вам каждый день и доставать одним и тем же вопросом».

«Что вы хотите от меня? — вдруг всколыхнулся Исаак, жалобно подняв брови, — Не легче просто выписать меня отсюда и отправить домой?»

«Так вы хотите домой?».

«Я… ничего не хочу».

«Почему же?».

Гатри одарил Нильсена удивлённым взглядом. Его глаза распахнулись так широко, что от такой неестественности у доктора всколыхнулось в груди. И словно для равновесия, брови Роберта опустились.

«Скажите, а вы точно доктор? Вы понимаете, ЧТО со мной произошло?» — кипятился парень, скалясь.

«Прекрасно понимаю, — не поддавался на манипуляции нейрохирург, — Но моё мнение может отличаться от вашего. И для полного понимания вас я и хочу слышать ВАШИ ответы».

«Вы вроде хирург, а разговариваете, как психолог», — фыркнул Гатри и вновь упал на подушку.

«Нейрохирург», — поправил мужчина.

«Да хоть ХЕРохирург. Мне плевать!»

— Ох, — засмеялся Исаак, вытирая капельки пота с лица, — Я не представляю, как он терпел меня. Когда он мне недавно рассказывал об этом, я вновь послал его. Но уже, конечно, по-дружески. Я, честно, не мог бы подумать, что был таким злым. Видимо, пубертатный период немного опоздал.

Исаак задумался. Улыбка долго не сходила с его лица, пока он не продолжил рассказ.

— Мы стали хорошо общаться с Робертом даже после моей выписки. Мне пришлось сменить работу, поменять свой образ жизни. И во всём он меня поддерживал. Был, как брат. Часто заходил к нам в гости вместе со своей семьёй. Они нравились и моим родственникам тоже. Мы хотели поехать в небольшое путешествие по Индии, но заболела Ханна. Роберт целыми