litbaza книги онлайнФэнтезиИгрушки для императоров. Лестница в небо - Сергей Кусков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 105
Перейти на страницу:

Она улыбнулась сквозь слезы.

– А ты бы меня послушал?

Я тоже обнял ее крепко-крепко. Нет, не послушал бы. Мама – святой человек, но серьезные решения мужчина должен принимать сам, иначе он не мужчина, а тряпка. И этому меня тоже учила она.

– Мам, я все равно тебя люблю! Больше всего на свете! Я никогда не предам и не подведу тебя!

– Я знаю. – И она разрыдалась.

Когда она успокоилась, я все-таки спросил:

– Ну, так как ты относишься к моему поступку?

Мама промокнула платком последние слезы и выдавила улыбку.

– Все-таки решил спросить благословения?

Я кивнул.

– Мне будет тяжело там, зная, что ты осуждаешь и злишься.

Она сделала попытку рассмеяться.

– Ладно, что уж теперь спрашивать. Иди, раз решил! Если это для тебя так важно. Но что бы ни случилось, что бы ты ни сделал, помни, я всегда с тобой, и ты всегда можешь на меня рассчитывать. На мою любовь и поддержку.

Я поднялся и обнял ее:

– Спасибо, мам!

– Она тебе понадобится. Поддержка. – По ее губам промелькнула тень улыбки. – И гораздо раньше, чем ты думаешь.

Помолчали.

– А то, что меня могут там убить? Как к этому относишься? Все равно отпускаешь?

Мама вновь улыбнулась, на сей раз улыбкой умудренной опытом женщины.

– Все мы смертны, сынок. Все умрем. Всевышнего не обманешь. А погибнуть просто так, не из-за чего, по дури, она тебе не даст. Защитит. Иди с миром.

Я склонился. Она перекрестила меня.

– И пусть твоя дорога всегда ведет к победе. Любая дорога.

– Спасибо, мам, – только и смог выдавить я.

Я не спросил, кто такая «она». Понял.

Следующие дни пролетели как в тумане.

Наутро после первого раза в доспехах я еле встал. Подняла меня, как ни странно, мама, у которой был выходной, сам бы я не поднялся. Больно было пошевелиться, не говоря о том, чтоб одеться или сделать что посерьезнее.

Мама после вчерашнего разговора прониклась, поняла меня, не стала вставлять палки в колеса. Дескать, если ты так решил, сынок, так тому и быть. Я не думал, что будет так легко, ждал накладок, но их не последовало. Она не кривила душой, и даже красочное описание кровавого Полигона, почерпнутое мною из разговоров с Катариной, не произвело на нее впечатления. Что ж, мама есть мама, а моя мама – лучшая на свете.

В машину к Катарине я еле залез, часы в этот момент показывали почти без пятнадцати. Та, несмотря на следы бурной бессонной ночи на лице, цвела и пахла, находясь в превосходном расположении духа, потому не сделала втык за опоздание, и вообще всю дорогу посмеивалась надо мной. Однако когда мы доехали, вдруг грубо вытащила из машины и дала самого настоящего пенделя. Да так резко и сильно, что я, не успев среагировать, позорно растянулся на бетоне.

– А теперь, Шимановский, предупреждение, – нависла она надо мной, грозная, как скандинавская валькирия. – Если еще раз увижу, что ведешь себя как нюня, сделаю из тебя отбивную. При свидетелях. Соберу как можно больше девчонок. Пусть полюбуются, какой «настоящий» мужчина набивается служить с ними!

Я попытался подняться, беря себя в руки и душа ярость. «Тихо-тихо, Хуанито! Она права! К твоему позору».

– Будешь еще ныть? – усмехнулась сеньора майор.

Я поразился ее умению быстро перевоплощаться из добродушной веселой Катарины в жестокого и бесстрастного офицера корпуса.

Я резво замотал головой, перебарывая боль в руках, и все-таки поднялся.

– Не буду.

– Встать! Смирно! – рявкнула она.

Я тут же вытянулся в струну. Она довольно улыбнулась.

– Так-то лучше! А теперь надень вот это, – она протянула черную тканевую маску, – и за мной, шагом марш! Продолжим веселье.

И я держался. Из последних сил. Падал, еле-еле переставлял дрожащие от нагрузки руки и ноги, полз (ибо бегом такое назвать нельзя), но упрямо продвигался к поставленной цели. Инструкторши, обе, улыбались, всячески демонстрируя симпатию. Видимо, мое теперешнее состояние и поведение тоже входило в их расчеты, и на него они также планировали посмотреть. Интересно, как я справлюсь. И я в тот день не единожды мысленно поблагодарил Катарину за утренний пинок.

Через пару дней стало легче. Постоянная терзающая боль отступила, я перестал падать и вообще замечать доспех на себе. Будто его и нет, а усилия, необходимые для движения, воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Как и предсказывала Катарина. Конечно, тут мне здорово помогли мои прежние тренировки, база.

Если бы я не занимался так усиленно спортом, привычный к перегрузкам, я бы загнулся на этих тестах.

Больше всего напрягало оружие. «Жало» требовало постоянного ухода и контроля, я не мог ни на минуту забыть о нем. Таскал с собой везде, до самого момента отчаливания домой, когда сдавал вместе со скафандром. Но признаюсь честно, мне это нравилось. Держать в руках оружие, настоящее, из которого можно стрелять и убивать, – разве есть в этом мире для мужчины что-либо прекраснее подобного ощущения?

Я все отчетливей осознавал, если меня возьмут, придется очень туго. Теперь еще и представлял насколько. Но с каждой тренировкой все больше чувствовал, что не хочу возвращаться в школу. Мне здесь нравилось. И дело даже не в девчонках, которые постоянно крутились рядом, под любым благовидным предлогом подбираясь поближе, поглазеть, и не в ощущении кайфа, когда сжимал в руках боевой игломет. Это было нечто на духовном уровне, я чувствовал, только так, через боль, кровь и пот можно достичь чего-то в жизни, стать настоящим мужчиной. Может, дико это, стать мужчиной здесь, в главной женской обители планеты, но что поделаешь – это жизнь.

Девчонки… Они были везде. В любом зале, в любом коридоре. При выполнении любого теста на меня смотрело несколько пар любопытных глаз. Поначалу такое внимание напрягало, чувствовал себя не в своей тарелке, но затем привык. Только закрывал лицо забралом, так требовали инструкторы, которые были богами не только для меня, но и для всех, кто здесь занимался. Жестко у них поставлено, ой как жестко! За проступок офицеры могли съездить подопечным по физиономии, под дых, применить болевой прием или еще что покруче. Пару раз при мне били в полную силу, совсем не по-женски. Я ежился, но молчал, идиома про устав и чужой монастырь не выходила из головы ни на минуту.

Требование с забралом не случайно. Оказывается, я у них тут засекречен, никто не должен меня видеть. Во всяком случае, теоретически. Потому в залах, где мы занимались, присутствовали только молодые девочки, максимум лет по шестнадцать, им запрещено покидать территорию корпуса, они вроде как меня не рассекретят. Другие, постарше, больше не появлялись. Черная маска теперь всегда была на мне, когда я снимал шлем, и покидала голову только в машине на обратном пути. На вопрос о тех, кто меня уже видел в первые дни, Катарина промолчала, неопределенно пожав плечами.

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 105
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?