Оказалось, мне принесли завтрак.

Служанка спросила, куда его поставить, и я указала на столик передо мной, решив воспользоваться советом леди Виторины и хорошенько подкрепиться перед выездом за город. Хотя есть мне нисколько не хотелось: начинало сказываться волнение.

— Будьте осторожнее на конюшне, — неожиданно произнесла молодая светловолосая девушка в строгом чепце, когда склонилась, чтобы пристроить поднос на столешницу. — С утра там крутились непонятные люди. Вроде бы из охраны, но наши в недоумении… Как бы чего не задумали!

Услышав это, я взглянула на нее с удивлением. Хотела было спросить, кто такие «наши», но передумала, когда служанка быстро показала мне знак Братства.

— И вот еще, глядите в оба в лесу, — добавила она негромко. — Там нам будет сложно за вами присматривать, но мы постараемся…

— Разве мне что-то угрожает?! — спросила я шепотом, но девушка этого не знала, лишь пожала плечами.

— Сегодня обедать вы будете не здесь, — добавила она. — Вас ждет пикник в лесу, но мы уже не сможем уследить, чтобы вам не подсыпали яд в еду. То, что вам приносят сюда, в ваши комнаты, ешьте смело, но за этими стенами постарайтесь ни к чему не прикасаться.

Затем передала мне привет от Жиля деСоля и ушла.

А я… Я же, пожав плечами, потянулась за вилкой. Подумала, что раз люди из столичного Братства хотят за мной присматривать, то пусть присматривают. Это их решение, я ни о чем таком не просила, поэтому чувствовать себя обязанной Жилю не собиралась.

Затем с удовольствием позавтракала, после чего горничные помогли мне одеться. Как оказалось, очень даже вовремя, потому что через несколько минут за мной пришли, чтобы проводить на конюшни.

Впереди меня ждала первая и, если уж быть реалистичной, последняя в жизни королевская охота.

Как оказалось, сопровождать меня станет даже не лакей, а сам герцог Раткрафт — потому что я столкнулась с ним возле большой лестницы, ведущей из крыла невест в центральную часть дворца. И серьезно засомневалась в том, это была случайная встреча.

Джеймс Стенвей, одетый для выезда — и темный наряд был ему очень даже к лицу, — явно поджидал меня возле мраморных ступеней, украшенных позолоченными скульптурами главных Богов Арондела. Завидев, кивнул удовлетворенно, после чего отпустил лакея, заявив, что проводит леди Корнуэлл до конюшни сам.

Но сперва оглядел меня с головы до ног.

Кажется, остался вполне доволен увиденным, потому что сделал мне комплимент. Что-то вроде чудесного утра и чудесного моего вида…

Но я так толком и не расслышала, потому что принялась судорожно размышлять, как бы получше выразить ему свою благодарность за доброе и угодное Богам деяние. А еще расспросить, что на самом деле означают его подарки.

Это ведь просто доброе и угодное Богам деяние или же… что-то большее? А если все-таки второе, то осознает ли он причину, по которой я сюда явилась?!

Ведь я приехала на отбор к королю Арондела и собиралась оставаться во дворце как можно дольше, потому что это вопрос жизни и смерти. Нет, не моей, а моего брата, но его жизнь волновала меня куда больше своей собственной!..

Но все же не спросила, потому что в голове снова образовалась каша — и великолепный вид герцога лишь усилил царившее в моих мыслях смятение. Все, что мне удалось, это поблагодарить его за чудесный подарок, оказавшийся как нельзя кстати, и за его комплемент.

А затем мы пошли.

Но в проницательности герцогу было не отказать — он заметил, что меня что-то тревожит, и принялся расспрашивать.

— Так что же случилось, Агата? — спросил у меня. — Я ведь могу вас так называть? Кстати, я буду рад, если вы станете звать меня Джеймсом.

На это я растерялась еще сильнее.

— Да, меня кое-что тревожит, — наконец, собравшись с мыслями, призналась ему.

Мы как раз проходили по длинной галерее, и с ее стен на меня с неодобрением взирали предки герцога и короля. Наверное, понимали, что невеста из меня совсем уж никудышная, и недоумевали, что я здесь все еще делаю.

— И что именно? — любезно поинтересовался он.

— То, что я явилась на отбор к вашему кузену, — наконец, решилась. — Причем явилась сюда с самыми серьезными намерениями. — Тут я все же запнулась. — Наверное, про серьезные намерения должны говорить мужчины, но у меня… У меня они именно такие! Я несказанно вам благодарна, милорд, за то, что вы дарите мне такую прекрасную одежду! Это позволяет мне не выглядеть, как нищенка… Но при этом я не до конца понимаю мотивов, которые вами движут. — Остановилась, уставившись в его синие глаза. — Скажите мне, ваше внимание ко мне… Оно ведь дружеское?! И оно продиктовано вашей благородной натурой и стремлением помочь ближнему, как и завещала нам Святая Истония?

На это Джеймс Стенвей, еще раз оглядев меня с ног до головы, усмехнулся, хотя — клянусь Богами! — я не сказала ничего смешного.

— Вы такая прелесть, Агата! — заявил мне. Затем добавил: — Вы совершенно правы, леди Корнуэлл! В кои-то веки решил сделать что-то бескорыстно, поэтому вы не должны ни о чем переживать. Мы с вами друзья, и я рад принимать участие в вашей судьбе.

— Спасибо вам! — отозвалась я с запинкой, почувствовав прилив благодарности. — Мне и правда стало намного спокойнее, когда вы это сказали. Поверьте, я тоже испытываю к вам самое искреннее, самое дружеское расположение… А еще несказанную благодарность за то, что вы мне так помогаете!

На это он не ответил, но мне почему-то показалось, что настроение у герцога Раткрафта стало значительно хуже, чем в тот момент, когда он встретил меня возле лестницы. Впрочем, мы уже вышли наружу, и я улыбнулась утреннему, но уже припекающему солнцу. Затем все-таки остановилась, на пару секунд закрыв глаза, наслаждаясь блаженным теплом и заливистым щебетом птиц, перелетавших с одного аккуратно постриженного куста на другой.

Очнувшись и открыв глаза, я обнаружила, что герцог стоит и смотрит на меня так, словно еще и не видел.

— Простите! — сказала ему. — Здесь, в Стенстеде… Вернее, во дворце все настолько отличается от того, к чему я привыкла на Хокке, что я никак не могу налюбоваться.

На какой-то миг мне тоже показалось, что Джеймс Стенвей глядел на меня точно так же, как и я на это прекрасное утро… Но в следующую секунду я покачала головой, разгоняя странные мысли. К тому же мы уже пошли дальше, и очень скоро герцог свернул на дорожку, ведущую к конюшням. Я ее знала — ступала по ней прошлой ночью, когда меня вели на встречу с Мэтью.

И тут в голову ударила мысль… А не рассказать ли мне Джеймсу Стенвею о том, что передала мне служанка? Да-да, о непонятных людях, которые крутились на конюшне… Вроде бы из королевской стражи, но они почему-то вызвали подозрение Братства.

Впрочем, тщательно все взвесив, я все-таки решила, что не смогу ответить на вопросы герцога, которые он непременно задаст. Как ему объяснить, откуда я узнала о происходящем на конюшне? Птичка на хвосте принесла?