Остановились, когда уже начало смеркаться.

Тиваль уверенно заехал во двор одного из домов придорожной деревни, легко спрыгнул с Волка и, придерживая того за повод, протянул руку мне. Я, когда он велел отпустить ремень, тут же вцепилась в заднюю луку седла. За неё решила и держаться. Мне и надо-то было правую ногу одним махом через круп коня перекинуть и по его боку на землю сползти. Только оказалось, что нога не слушается. То есть ниже колена я ею болтать могу, а вот двинуть целиком не выходит.

Тиваль хмыкнул, передал повод подбежавшему мальчишке.

— Крепче держи коня, Сарт! Буду сейчас попутчицу снимать.

Точнее, стаскивать, даже отдирать, как отчаянно вцепившуюся когтями в ствол дерева кошку. Я не нарочно, просто пальцы не разгибались, а ноги не слушались. А когда Тиваль всё же стянул меня вбок, мы оба чуть не упали. Стоило стронуться с насиженного места, как дико заломила, заставив прогнуться, поясница. А ноги отказывались идти и признавали одну позу — враскорячку.

Верхом — это точно быстрее? Или при таком способе передвижения день едешь, три отлёживаешься?

— Ну, у тебя и видок! — Тиваль ухмыльнулся и отвернулся, пряча улыбку.

Мальчишка просто захохотал и начал тыкать в мою сторону пальцем. Я сердито уставилась на него — сейчас мне как никогда была понятна приверженность леди Лобелии к хорошим манерам и недопустимость той самой вульхарости. Наверное, воспитание нужно как раз затем, чтоб ни один высокородный лорд не ржал как конь, когда благородная леди в первый раз в жизни сползает с лошади.

— Не садись сразу — потом не встанешь. Сейчас Сарт будет водить Волка в поводу, пока тот не остынет. А ты это же время следом ходи, разминай ноги. Поняла?

— Да, да, только отлучусь на минутку! — отозвалась я.

Пока говорили, я успела определиться с вероятным направлением, в котором следовало искать деревенские удобства, и рвалась туда всей душой, как птица к родному гнездовью по весне.

Тиваль снова зафыркал. Нагнулся к комяге — стоящей во дворе большой выдолбленной колоде с чистой водой, — ополоснул руки, плеснул на лицо.

Я уже вперевалку свалила за угол. Ага, угадала — вон оно! В голове прожужжала осой, вызвав нездоровый смешок, мысль о «соответствующих украшениях». Щаз поглядю, как тут с этим!

Оказалось, никак. И слава богам.

Тут всё нормальное.

Кстати, я заметила, что почему-то резко пропало желание «изъясняться культурно». Словно я против чего-то протестовала. Может быть, против бездушного отношения леди Лобелии — ведь для той я живым человеком с чувствами не была. А Янис… Янис… Он же ни разу не спросил, откуда я пришла, где родилась, чем занималась до того, как попала в особняк благородной фамилии Инрис… Получается, он знать не знает, где меня теперь разыскивать. Ну и поделом!

Следующие полчаса я ходила кругами по двору. Бёдра ныли, спину ломило. Но ноги начали гнуться. Попутно я умылась, узнала от Сарта, что у батьки патрульные — частые гости и что он, как вырастет, тоже патрульным станет. И — главное — что ужин будет «вот уже щаз!»

Я спросила у Тиваля, сколько стоит тут переночевать. Тот махнул рукой:

— Нисколько. У Оста договор с патрульными. А ты ко мне довеском пойдёшь. Коли умеешь, помоги по хозяйству, и хватит.

Сам Тиваль, после того как Сарт завёл Волка в стойло, занялся конём. Почистил, осмотрел копыта, растёр ноги, напоил из ведра тёплой водой, потом набил ясли сеном и засыпал овса. А напоследок вымыл железо уздечки в ведре и повесил на просушку потник из-под седла. Перепоручать мальчишке не стал, лично обо всём позаботился.

Я взялась накормить и подоить коров, которых в хозяйстве имелось три. Хозяйка, Аниса, постояла рядом, последила за тем, что и как делаю, кивнула и вернулась в избу.

А я запоздало сообразила, что зря полезла в коровник — сапоги неминуемо окажутся в навозе, а сама по макушку — в сенной трухе. Ну да, не подумала… Впредь умнее буду.

Накормили нас по-деревенски — сытно и обильно. Густой наваристый суп, гречневая каша с зайчатиной, свежий чуть кисловатый чёрный хлеб под разговоры о скором севе и деревенских новостях и слухах… От стола я отвалилась, чувствуя себя насосавшимся упырём. Но всё же нашла в себе силы предложить Анисе помочь с уборкой. Та махнула рукой:

— Спать уже иди. Тиваль мне сказал, что ты сегодня первый раз верхом сидела. Он рано тебя завтра поднимет, сам завсегда с рассветом выезжает. Лечь можешь на сундуке в комнате, что справа. Подушку да перину в нём найдёшь.

Ну и ладно.

Через пять минут я уже дрыхла без задних ног.

Забраться на Волка во второй раз оказалось легче. Не потому, что я стала сноровистее, а просто рядом нашлась удобная ограда из крепких жердей. Я вскарабкалась на верхнюю, цепляясь за локоть Тиваля, и перекинула ногу через круп смирно стоявшего жеребца. Провожавшая нас Аниса вытерла ладони о фартук и помахала с крыльца. Она нам с собой ещё и кулёк с ватрушками дала. И вообще мне этот дом понравился — тут все улыбались, чувствовалось, что людям хорошо живётся вместе.

— Ну что, порысили?

Кивнула. Потом, сообразив, что затылком даже патрульные вряд ли видят, повторила вслух:

— Да, я готова.

Поясница и ноги за ночь не прошли, но у Тиваля свои дела, задерживаться из-за меня он никак не должен. Зато выспалась я отлично. Снова приходила баба Рила, но не сердилась, а вроде даже похвалила — кивала и смотрела благостно так ласково. Я сочла это знаком, что поступила правильно.

Тиваль что-то насвистывал под нос, я тряслась сзади, неутомимый Волк трусил по обочине. Разговаривать на рыси не выходило, подкидывало так, что страшно было язык прикусить. Зато, когда Тиваль пускал коня шагом, можно было болтать. Я решила расспросить о том, что впереди, узнать всё, что получится.

— А Сура большая?

— Крупнее Гифары.

— Тиваль, а ты там живёшь?

— Нет, заимка патруля немного дальше, примерно в часе езды от города. А в Суре своя, городская стража есть.

— А стены там есть?

— Есть. Сама поглядишь.

Я задумалась:

— А зачем в городах стены? Тут же войны никогда не было?

— А зачем в домах на дверях засовы? Когда начинается война на границе, смута идёт волной по всей стране. Как все крепкие мужчины уйдут, тут-то лиходеи да разная шелупонь из кустов и вылезает. Так что стены — не прихоть. А в мирное время они жизнь страже облегчают — закрыл на ночь городские ворота и спи спокойно.

— Тиваль, а ты воевал?

— Не успел. Мелким пацанёнком ещё был.

— Жалеешь?

— О чём? Что жив остался? У меня в Восточных горах два старших брата полегли.

Ох! Ну кто меня за язык тянул?