— Ага-а-а… Сейча-а-ас… Держи-и-и карма-а-ан ши-и-ире… — томно произнесла Наташа Степанова, но было понятно, что она обязательно даст списать тому, кто оказался Сергеем Мищенко. Лоре вдруг почему-то чуть ли не до слез захотелось, чтобы Сергей списал у нее. Она взяла в слегка дрогнувшую руку тетрадь и протянула ее Мищенко со словами:

— Спиши у меня.

— А у тебя правильно… — ошалело проговорил одноклассник без всякого вопроса в голосе.

— У меня твердая «пять» по алгебре, ответила Лора. — Она хотела прибавить: «Разве ты не знаешь!», но вовремя сообразила, что в классе вряд ли кто-то интересуется ее успехами и неуспехами.

— Ну… давай, пожалуй… — все так же отозвался Мищенко, окидывая ее удивленным взглядом. Он взял Лорину тетрадь и, как-то затравленно оглядываясь, пошел к своему месту. Усевшись на стул, он еще раз с удивлением оглянулся на Лору, неопределенно пожал плечами и наконец углубился в тетрадь.

Когда начался урок, к доске сразу вызвали Лору и Мищенко. Им пришлось записать на доске решения двух домашних примеров, пока учительница опрашивала одноклассников устно. Мищенко умудрился списать у Лоры неправильно. Она, за спиной Раисы Никитичны, быстро стерла конец его примера и написала, как надо. Сергей изобразил на своем лице самое зверское выражение, рукой размазал написанное Лорой и снова нацарапал, как было. В этот самый момент учительница обернулась, пробежала глазами по корявым меловым строчкам Мищенко и сказала:

— Если бы ты вот здесь… — Раиса Никитична ткнула ярким ноготком в заваливающийся набок, еле видный последний плюс, — …поменял знак, у тебя вышло бы верно. Но ты все равно молодец, Сережа! Пример был не из простых. Садись. «Четыре»! И вполне заслуженно.

Возвращаясь к своему месту с привычной пятеркой, Лора вдруг наткнулась на неприязненный взгляд Наташи Степановой. Она попыталась улыбнуться ей, но Наташа резко отвела глаза в сторону. Лора, закусив от унижения губу, села на стул и тут же открыла учебник на нужной странице, но сосредоточиться на алгебре никак не могла. Строчки примеров заслоняло злое лицо Степановой, которое будто отпечаталось на радужке глаз Лоры.

Что эта Степанова себе позволяет? Какое она имеет право? И вообще, кто она такая, чтобы… Лора замерла, так и не перевернув страницу учебника, хотя это сделали уже все остальные одноклассники. Она вдруг поняла, что на самом деле не знает, кто она такая, Наташа Степанова? Кто такой Мищенко? Явно не дурак. Лора сообразила, что он не просто ошибся при списывании. Он переделал весь конец примера так, как и должно быть, если не сменить знак.

На перемене Сергей подошел к Лоре и резко сказал:

— Ну ты даешь, Рябинина! Чуть меня не подставила!

— Я не хотела, — вяло отозвалась она, потому что не шала, что сказать в свое оправдание. Похоже, она была не в курсе каких-то элементарных законов школьной жизни. — Я думала, ты ошибся.

— Думала она! Я с роду не получал «пятаков» по алгебре! Раиса сразу догадалась бы, что я списал!

— А почему сам не решаешь? Ты же здорово все провернул с этим плюсом, догадался скобки не раскрывать…

— Ага! Догадался! Не дебил! Некогда мне решать? Дел по горло, поняла!

С Лорой еще никто никогда подобным неуважительным образом не разговаривал. Она поднялась из-за парты во весь свой высокий рост с намерением дать ему отпор по полной программе. Ее глаза оказались почти на одном уровне с глазами Мищенко. Она заглянула в них и замерла. Они были синими. Чуть с дымкой, но редкостно синими. Так вот почему Степанова так разозлилась на нее, Лору. Да в такие глаза только смотреть… одно удовольствие… И все же… И все же она не может позволить какому-то Мищенко…

— Да пошел ты! — бросила ему Лора и, схватив сумку, направилась к выходу из класса, хотя ей очень хотелось стоять и смотреть… смотреть… в бездну его синих глаз.

После уроков по дороге домой Лору догнал Мищенко. У нее как-то странно зачастило сердце, но она принципиально смолчала. Шла себе и шла, будто рядом по-прежнему никого не было. Однокласснику пришлось начать разговор первому.

— Слышь, Рябинина, а чего ты ко мне привязалась? — довольно развязно спросил он.

Лора остановилась и повернула к нему лицо с подрагивающими от гнева ноздрями, не в силах даже сразу найти нужные слова, что вообще-то для нее было не характерно. Мищенко ноздревого дрожания не заметил и опять начал:

— Ну… правда! Я от тебя вообще никогда ни одного слова не слышал… Ну… если, конечно, не считать, когда ты у доски… выступаешь… А тут вдруг списать сама сунула! Зачем, а, Рябинина? Может, ты в меня влюбилась?

Лора приблизила свои глаза к его синим, которые продолжали манить, и четко произнесла:

— Запомни, Мищенко: в такого кретина, как ты, я влюбиться просто не в состоянии!

— И чего же во мне такого уж кретинистого? — не обиделся Сергей.

— Все, что ты говоришь, — идиотично! И то, как себя со мной ведешь, — не менее глупо! И вообще, шел бы ты своей дорогой! Я очень жалею, что дала тебе списать, и никогда больше этого не сделаю! — И она так же резко, как в классе, отвернулась от него и быстро пошла в сторону дома, хотя собиралась сесть на троллейбус, чтобы сразу после школы отвезти конфеты учительнице вокала и переговорить с ней.

Мищенко догонять Лору не стал, и она никак не могла решить, рада этому или нет. С одной стороны, она дала ему понять, что он туп, с другой стороны, почему бы не поговорить с ним еще немного. Вдруг выяснится, что он гораздо лучше, чем хочет казаться. Так ведь тоже бывает…

Не доходя до дома, она остановилась у зеркальных стен нового продуктового магазина. Может, зайти? Взять и купить, себе набор пирожных! Деньги-то у нее нынче есть, а держать форму больше не нужно! Да, но вдруг на пирожных ее разнесет так, что противно будет смотреть? Ну… она же не станет их есть каждый день… А один раз можно… Отпраздновать таким образом начало новой жизни. Вопрос только в том, где она будет их есть? Не дома же! А где? Да хоть где! Вот сейчас она купит себе какой-нибудь эклер и съест его прямо в магазине… или на улице…

Приняв столь мудрое решение, Лора легко взбежала по ступенькам универсама.

Выбор пирожных оказался огромным. Лора срочно расхотела эклер, потому что ее внимание привлекли совершенно необыкновенные пирожные, залитые фруктовым желе с цветами из взбитых сливок и облепленные с боков тонкими