— И тогда вы были в чине капитана?

— Да.

— И участвовали в боевых действиях.

Это не было вопросом, и он не знал, следует ли ему отвечать. «Боевые действия». В этих словах было все: и кровь, и пот, и стоны. Грохот канонады, дым и пепел, а потом поле, покрытое телами убитых. Боевые действия. О да, он участвовал в боевых действиях.

Он отхлебнул чая, чтобы избавиться от горечи во рту.

— Я находился в Квебеке, когда мы брали этот город. История, которую я надеюсь когда-нибудь рассказывать нашим внукам.

Она отвела взгляд.

— Но лорд Сент-Обин умер не там.

— Нет, не там. — Джаспер натянуто улыбнулся. — Вы находите, что этот приятный разговор подходит для завтрака?

Она не смутилась.

— А разве жене не следует знать что-нибудь о своем муже?

— Время, проведенное в армии, — это еще не вся моя жизнь.

— Но думаю, значительная ее часть.

Что он мог ей ответить? Она была права. Каким-то образом она поняла это, хотя он не думал, что чем-то выдал себя. Она поняла, что он изменился, навеки раненный и униженный тем, что произошло в северных лесах Америки. Не носил ли он это на себе как клеймо дьявола? Могла ли она разглядеть, кем он был? Знала ли всю глубину его позора?

Нет, она не должна знать. Если бы она знала, то сейчас смотрела бы на него с презрением. Он опустил глаза, разламывая остаток булочки.

— Может быть, вам больше не хочется ехать со мной? — осторожно спросила его жена.

Он поднял глаза. Хитрое создание.

— Меня не так-то легко напугать.

Она с удивлением посмотрела на него. Может быть, улыбаясь, он показал слишком много зубов. Может быть, она увидела то, что крылось за его улыбкой. Но его жена была храброй.

— Так расскажите мне об армии, — попросила она.

— Мне почти нечего рассказывать, — солгал он. — Я был капитаном Двадцать восьмого полка.

— В таком же чине был и лорд Сент-Обин, — сказала Мелисанда. — Вы получали ваш чин вместе?

Да. Они были такими молодыми, такими тупоголовыми. Его больше всего привлекала красивая военная форма.

— Я не знала брата Эмелин, — проговорила Мелисанда. — Или, вернее, плохо его знала. Видела только раз или два. Каким он был?

Стараясь выиграть время, Джаспер медленно дожевывал булку. Он думал о насмешливой улыбке Рено, его темных смеющихся глазах.

— Рено всегда знал, что когда-нибудь унаследует графский титул, и всю жизнь готовился к этому дню.

— Что вы хотите этим сказать? Он пожал плечами:

— Для мальчика он был слишком серьезен. Бремя ответственности сказывается на человеке, даже когда он еще ребенок. То же было и с Ричардом.

— Это ваш старший брат, — тихо заметила она.

— Да, они с Рено были похожи. — У него дрогнули губы. — Рено следовало выбрать его в свои друзья, а не меня.

— Но возможно, Рено видел в вас что-то, чего не хватало ему самому.

Он склонил набок голову и улыбнулся. Смешно думать, что он обладал каким-то качеством, которого не хватало Ричарду, его идеальному старшему брату.

— Интересно, что же это могло быть? Она подняла брови:

— Может быть, ваша способность радоваться жизни?

Он удивился. Неужели можно разглядеть радость жизни в той оболочке, которая только и осталась от него? Вероятно.

— Я так думаю. Вы были другом, восторженным и жизнерадостным, — сказала она и затем почти про себя добавила: — Как он мог устоять перед вами?

— Вы этого не знаете, — Он скрипнул зубами. — Вы меня не знаете.

— Не знаю? — Она встала из-за стола. — Думаю, вы удивитесь, насколько хорошо я вас знаю. Так через десять минут?

— Что? — растерялся он, глядя на жену и чувствуя себя дурак дураком.

Мелисанда улыбнулась. Может быть, у нее особая любовь к дуракам.

— Я

буду, готова через десять минут.

И она выскользнула из комнаты, оставив его смущенным и озадаченным.

Мелисанда стояла у кареты, советуясь о чем-то с Салли, когда спустя несколько минут из дома вышел Вейл. Он сбежал со ступеней и подошел к ним.

— Вы готовы? — спросила Мелисанда. Он развел руками:

— Я в вашем распоряжении, возлюбленная жена моя. — Он кивнул Салли: — Можешь идти.

Маленькая горничная вспыхнула и с беспокойством посмотрела на Мелисанду. Обычно в таких случаях Салли ездила с хозяйкой, помогала ей выбирать одежду и несла покупки. Вейл тоже смотрел на свою жену, не станет ли она возражать.

Мелисанда сдержанно улыбнулась и кивнула горничной:

— Может быть, ты займешься починкой?

Салли присела и направилась к дому.

Когда Мелисанда повернулась к Вейлу, то оказалось, он смотрел на Мауса, который стоял, прижавшись к ее юбкам.

Опережая его — вдруг он собирается отослать и ее собачку, — она сказала:

— Сэр Маус всегда сопровождает меня. — А…

Она кивнула, обрадовавшись, что решен хотя бы этот вопрос, и забралась в карету. Она села на плюшевое сиденье, лицом к лошадям, и Маус устроился рядом с ней. Вейл сидел напротив неё, вытянув по диагонали свои длинные ноги. До его появления карета казалась большой, даже огромной, а сейчас все место заполнили его локти и колени.

Он стукнул в крышу и, взглянув на Мелисанду, заметил, что она неодобрительно смотрит на его ноги.

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке.

Мелисанда выглянула в окно. Странно было находиться вместе с ним в таком тесном замкнутом пространстве. В этом было что-то слишком интимное. И странной казалась сама эта мысль. У нее была интимная связь с этим мужчиной, и она имела наглость снять с него рубашку и побрить его и всего лишь прошлой ночью танцевала с ним. Но все это происходило ночью, при свете одной свечи. Почему-то она чувствовала себя свободнее по ночам. Возможно, она действительно была владычицей ночи, как он называл ее. А если так, то не делало ли это его владыкой дня?

Пораженная этой мыслью, она наблюдала за мужем. Он встречался с ней в основном в дневные часы. Смотрел на нее при солнечном свете. Возможно, ему и нравилось ездить на балы и в игорные притоны по ночам, но только днем он пытался раскрыть ее тайны. Может, он чувствовал, что при солнечном свете она становится более слабой? Или потому, что он был сильнее днем? А может, и то и другое?

— Вы всюду берете его с собой?

Она взглянула на Джаспера — он перебил ее мысли.

— Что?

— Вашу собачку. — Он показал подбородком на Мауса, свернувшегося калачиком возле нее. — Она везде ездит с вами?