– Королева предпочитает дочь герцога Бургундского собственной дочери, – уныло заметила Екатерина. – О чем это говорит?

Увы, подбодрить я ее не могла, пребывая в подавленном состоянии духа из-за Жан-Мишеля. Меня глубоко задело то, что Екатерина, зная о бедственном положении моего мужа, не предложила мне слов утешения. Она выразила надежду, что он еще жив, но ничем не показала, что приняла близко к сердцу мои переживания. Мы по-прежнему обменивались обыденными замечаниями, я добросовестно исполняла свои обязанности, однако, несмотря на мое первоначальное расположение к Агнессе, душа моя изнывала от уколов ревности. Агнесса де Бланьи оказалась в центре сострадательного внимания Екатерины еще и потому, что известием о смерти отца беды фрейлины не ограничились. Агнесса получила письмо от поверенного второй жены отца – мачехи, с которой девушка никогда не встречалась.

– Агнесса лишилась наследства! – с негодованием поведала мне Екатерина. – Новая жена отца недавно родила сына, и все имущество отошло ему. Адвокат сообщил Агнессе, что отныне в поместье Бланьи ее никто не ждет, а деньги, отведенные на приданое, пришлось выплатить аббатству Пуасси за ее воспитание. Бедняжка Агнесса в одночасье и осиротела, и обнищала. У нее осталось только жалованье фрейлины, которое она получает из королевской казны. Как это несправедливо!

Из разговоров фрейлин принцессы я знала, что история Агнессы не была редкостью. Девушка благородного происхождения, оставшаяся без поддержки семьи и без приданого, могла обеспечить себе существование, либо выйдя замуж, либо став чьей-нибудь любовницей. Однако даже менее родовитые дворяне не желали брать в жены бесприданницу, а в любовницы невзрачная скромница не годилась. Впрочем, Агнесса все же имела некоторое преимущество перед многими из подруг по несчастью.

– У нее есть ваша дружба, ваше высочество, – обиженно заметила я. – Если не объявится безумный жених, не имеющий никакого интереса к приданому, вы можете смело предполагать, что получили компаньонку на всю жизнь.

Отповедь, прозвучавшая из уст Екатерины, была составлена в тех выражениях, которые принцесса, должно быть, слышала от аббатисы Пуатье.

– Негоже тебе столь не по-христиански относиться к людям, Метта, – сурово произнесла она. – Я желаю помочь Агнессе и точно знаю, к кому нам следует обратиться. А сейчас мне необходимо навестить брата. Сопровождать меня будешь ты.

Миновав многочисленные дворы и постройки, мы достигли главного входа в покои дофина и обнаружили двери накрепко запертыми. Привратник, заслышав громкий стук, крикнул через маленькое зарешеченное отверстие:

– Входить никому не дозволено. Дофину нездоровится.

– Визит сестры его подбодрит. – Екатерина повысила голос, чтобы ее услышали через толстую дверь. – А если вам запрещено открывать, вызовите ко мне мэтра Танги дю Шателя.

Имя, похоже, оказало некоторое влияние, ибо лицо привратника исчезло. Впрочем, мы еще долго ждали у двери, пока не услышали звук отодвигаемых засовов и отворачиваемых болтов. Тяжелая, обитая железом дверь медленно отворилась, явив нашему взору высокого мужчину, одетого в черное. Как я поняла, это был секретарь. Его внешность совпадала с описанием Екатерины: таинственный тип с крутым лбом и широкими плечами, выправкой солдата и испачканными чернилами пальцами писца.

– Прошу прощения, что заставил вас ждать, ваше высочество, – проговорил он, склоняясь в глубоком поклоне. – Исполняя повеление дофина, мы не допускаем посетителей, но в вашем случае…

Екатерина величественно шагнула за порог.

– Я слышала, что брату нездоровится, мессир. Пожалуйста, проводите меня к нему.

Просьба была высказана тоном приказа. В тот день я впервые увидела, что Катрин умеет вести себя так же властно, как и королева Изабо.

– Его высочеству нездоровится, – вежливо возразил мэтр Танги. – Он в постели…

– В таком случае мы ему поможем, – заявила Екатерина. – Служанка, что пришла со мной, искусна в лечении.

Я с трудом скрыла изумление, услышав такую неожиданную характеристику, и смущенно склонила голову в молчаливом подтверждении лжи.

– Хорошо, ваше высочество, – согласился дю Шатель. Наверное, он был рад возможности разделить ответственность за благополучие дофина с особой королевской крови, пусть даже очень юной и не обладающей никаким влиянием. – Я отведу вас к нему. Однако должен предупредить: если вы упомянете королеву или дофину, он велит вам уйти. Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы прошли в коридор, обитый деревянными панелями, и поднялись на два пролета по внушительной каменной лестнице. Чем выше мы поднимались, тем сильнее ощущали затхлую, кислую вонь.

– Я предупреждал вас, что моему господину нездоровится… – пробормотал мэтр Танги, заметив, что Екатерина прижала рукав платья к носу.

Мы приблизились к двери спальни. Завидев нас, стражники у входа вытянулись в струнку.

– Дочь короля пришла повидать моего господина, – сообщил дю Шатель камердинеру, поднявшемуся с табурета.

– Пожалуйста, немедленно доложите его высочеству, что я здесь, – потребовала Екатерина. Ее голос приглушала ткань рукава. – Кто-нибудь за ним присматривает?

– Да, разумеется, принцесса. В некотором роде, – ответил секретарь, пренебрежительно вздернув бровь.

Из покоев дофина внезапно выскочила растрепанная молодая женщина, испуганно запахивая мятый халат, склонилась в реверансе перед Екатериной, что-то неразборчиво пробормотала и юркнула в ближайший коридор. Катрин бросила на меня вопросительный взгляд. Я повела бровью. Людовик не скрывал своих любовниц, но прежде они не смели являть себя ближайшим родственникам дофина.

Снова появился мэтр Танги и, отвесив церемонный поклон Екатерине, объявил:

– Его высочество ждет вас, принцесса.

В положении его высочества ничего высокого не было. Он лежал в груде помятых и запятнанных одеял на широкой кровати с малиновым пологом. Камердинер с несчастным выражением лица держал у кровати серебряный тазик, содержимое которого и являлось источником вони. Блюдо с объедками небрежно стояло среди одеял, а вмятина в перине указывала на недавнее присутствие в постели второго человека. Похоже, высокородная любовница брезгливостью не отличалась и вряд ли имела какое-либо представление об уходе за больным. Людовик, одетый в грязную сорочку, опирался на подушки. На его одутловатом, пожелтевшем лице застыла болезненная гримаса.

– Мне плохо, сестра, – хрипло пожаловался он. – Надеюсь, у тебя важное дело.

– Самое важное – это твое здоровье, Луи, – с искренней заботой ответила Екатерина. – Какой недуг тебя мучает? Что говорит лекарь?

– Тьфу! Лекари? Они хуже гадалок, – фыркнул Людовик и поудобнее устроился на подушках. – В моем недуге повинен Азенкур. – Он заметил переполненный таз, брезгливо скривился и махнул стоящему на коленях слуге. – Унеси эту гадость, болван! Принцессе не стоит на такое смотреть.