О храбром подростке доложили генералу Гази. Он вызвал мальчика к себе, провел собеседование и назначил вестовым, «чтобы смышленый мальчуган набирался военных знаний»…

Бенфика со злостью захлопнула поочередно одну и другую тяжелые двери кабинета и поехала домой отсыпаться. Вот бы сейчас найти Стайера и рассказать о безобразной сцене – он бы сообразил, как правильно распорядиться скандальной информацией и выкинуть генерала Гази из госбезопасности. Военачальника арестовали бы и посадили в тюрьму, поскольку мужеложство в исламе – это харам.

Она слышала, что в Сирии молодой президент Башар Асад (только-только вернувшийся на родину из Лондона, где учился на стоматолога) запретил брать на подработку несовершеннолетних во время летних каникул. Хозяева мелких магазинов, пекарен, ювелирных и кожевенных мастерских порой берут чужих детей на лето, обещая родителям обучить ремеслу. Они дают основы профессии, но некоторые цинично используют детей для сексуальных развлечений. Тема педофилии на Востоке – табу, но кто здесь об этом позоре не слышал? Обидно, что ее начальник, внешне так похожий на мужественного актера Кларка Гейбла, оказался гомосексуалистом, да еще и педофилом…

На следующее утро древний город Сана проснулся от грохота канонады и свиста мин. Бенфика выскочила из дома. По кривой узкой улице рядом с Соляным рынком носился плотный запах гари. В двух шагах от особняка сразу за мечетью Аль-Джами-аль-Кабир неизвестные подожгли огромную гору автомобильных покрышек. Несколько шальных пуль прилетело со стороны базара и врезалось в кладку из обожженного кирпича. Она вернулась домой, уселась в домашнем кинозале, совмещенном с библиотекой, и принялась дозваниваться до господина майора, но все телефоны Стайера были выключены или находились вне зоны действия сети. В Управлении госбезопасности молчал телефон даже оперативного офицера. Вскоре рядом с домом раздался взрыв – минометный снаряд попал в крышу такси, и желтая машина пылала посреди улицы.

Бенфика снова выскочила на улицу, надеясь оказать первую помощь таксисту. Машина горела, а погибший водитель продолжал держаться за руль. Девушка сообщила отцу и родственникам, вызванным для охраны вождя племени, что намерена сейчас же отправиться на работу, но отец слабым голосом промямлил, что у него сильно давит сердце и, возможно, понадобится вызвать скорую помощь. Девушка вздохнула и осталась дома.

Ближе к вечеру в офисе Управления «А» наконец взяли трубку, и дежурный офицер странным замедленным голосом сказал, что «проклятые хуситы наступают во всех районах города, полиция складывает оружие и переходит на их сторону». Дежурный говорил, словно засыпал на месте, и она поняла, что он весь день жевал дурман-траву.

– Где шеф Управления, где все офицеры? И где Стайер?

– Генерал спит в кабинете и не берет трубку. А про Стайера никогда ничего не известно, сама знаешь. В здании только пара офицеров. Они третьи сутки смотрят телевизор. И тоже считают, что нам всем крышка!

– Ахмед, знаешь, как сомалийцы называют первую порцию дурман-травы, которую покупают с грузовиков, пришедших из Эфиопии, сразу после первой молитвы в пять часов утра?

– Понятия не имею.

– «Глоток утренней свежести»! – крикнула девушка в трубку. – У этих сомалийцев слюни от пережеванного ката текут в трубочку через проколотую в щеке дырку. Давай, капитан, жуй дальше! Сомалийцы давно страну потеряли! И ты, Ахмед, двигайся в том же направлении!

– Бенфика, ты чего…

Она бросила трубку. Пробираться в здание госбезопасности через город, плюющийся во все стороны снарядами и пулями, было смело, но бессмысленно. Работать под начальством генерала Гази больше не хотелось. У ее бывшего кумира были большие полномочия, но он просто задернул плотные шторы и включил джаз.

Пришедшую в сознание Бенфику с раскаленного асфальта поднял один из людей в масках. Он снял с мокрой лысеющей головы черную балаклаву и шепнул на ухо: «Извини». В Военной академии полковник Карим читал курсантам факультативный курс «Допрос и специальное дознание пленного в особых обстоятельствах». Она огляделась. Назар и Борис по-прежнему стояли на коленях. Перед ними расхаживал генерал Гази.

– …А вы, молодежь, как я понимаю, пилоты Ил-18? Чего пригорюнились? И где же ваши пассажиры?

– Они погибли, господин генерал. – Назар смотрел вниз, на асфальт. Не поднимая головы, он перекрестился. – Они теперь в раю.

– Как «в раю»? – Генерал Гази не играл. Он в самом деле был удивлен. – Террористы что, всех расстреляли?

– Нет. На них бомба упала с воздуха, господин генерал. Останки пассажиров и наших ребят-летчиков по полю раскидало на аэродроме. Надо бы собрать да похоронить по-человечески…

– Террористы что, целые сутки держали их на борту? Не вывели из самолета?

Генерал начал ходить вокруг пленников.

– Да, – сказал Назар, – мы же сообщали диспетчеру в Центр управления полетами, что все люди на борту. Мы не могли их спустить на тросе, там куча женщин и детей была, а аварийные выходы заклинило.

– Что за ерунда? – Генерал задумался. – Никто нам ничего не передавал! Мы-то считали, что пассажиры покинули борт и находятся в здании аэровокзала… Прибегаю к защите Аллаха от проклятого шайтана!

– Что значит «считали»? Так это вы разбомбили наш самолет?.. – спросил чернокожий белорус, поднял голову и перекрестился. – Свят, свят, свят!

Генерал нахмурился и потер ладонями безупречно выбритые щеки.

– Назар, да ты с ума сошел! Заткнись! – крикнул Борис. – Господин генерал, мы… Я понятия не имею, что случилось. Там же бандиты были… полный аэропорт террористов. Они и уничтожили самолет! Хотели заминировать, но случайно взорвались!