В ближайшей кухне Мэй отыскала готовый сэндвич и поела за столом. Полистала ленту на третьем экране, поискала срочное или такое, на что нужно ответить. Нашла и ответила на тридцать одно сообщение, довольная, что уделила пристальное внимание всем, кто в нем нуждался.

Вторая половина дня мчалась, как поезд-беглец: вопросы от нубов валились сплошняком, вопреки прогнозам Джареда, который то и дело уходил и возвращался, десять раз сбегал из офиса, очень бурно беседовал по телефону. Мэй обрабатывала двойной поток, и к 15:48 ее личный средний рейтинг равнялся 96; средний рейтинг ячейки – 94. Неплохо, решила Мэй, если учесть, что прибавилось двенадцать новых людей и надо было в одиночестве помогать всем почти три часа. В четыре она вспомнила, что ее ждут в поликлинике, и понадеялась, что Джаред тоже не забыл. Она встала, поймала его взгляд; он показал ей большой палец. И она ушла.

* * *

Вестибюль поликлиники и вестибюлем-то не был. Больше смахивал на кафе: парочками беседуют сфероиды, во всю стену красивая витрина со здоровыми блюдами и напитками, салат-бар с овощами, выращенными прямо в кампусе, и плакат с рецептом диетического палеосупа.

Мэй не знала, к кому обратиться. В вестибюле пять человек, четверо с планшетами, в углу один с ретинальным интерфейсом. Никаких окошечек, откуда с тобой здоровается физиономия администратора.

– Мэй?

Она проследила, откуда раздался голос, и обнаружила стриженую брюнетку с ямочками на щеках. Брюнетка улыбалась.

– Готова?

Мэй отвели по голубому коридору в кабинет, который больше походил на дизайнерскую кухню, чем на приемную. Брюнетка с ямочками усадила Мэй в мягкое кресло и ушла.

Мэй посидела, затем встала – ее поманили шкафы вдоль стен. Она разглядела нитевидные щели, разделявшие ящики, но никаких ручек. Ладонью огладила поверхности, едва нащупав тонюсенькие стыки. Над шкафами гравировка по стали: ЗНАТЬ, ЧТОБЫ ИСЦЕЛИТЬ. ДЕЛИТЬСЯ, ЧТОБЫ ЗНАТЬ.

Дверь открылась, и Мэй подпрыгнула.

– Привет, Мэй, – промолвило новое лицо, прекрасное и улыбчивое, подплывая ближе. – Я доктор Вильялобос.

Разинув рот, Мэй пожала ей руку. Эта женщина слишком шикарна – ей не место здесь, в этой приемной, с Мэй. Не старше сорока, черный хвост, кожа сияет. На шее висят элегантные очки для чтения – поспешно огибают воротник кремового пиджака и покоятся на пышной груди. Доктор носила двухдюймовые каблуки.

– Я так рада тебя видеть, Мэй.

Мэй не знала, что сказать. В конце концов сочинила «спасибо, что меня приняли» и немедленно почувствовала себя идиоткой.

– Нет, это тебе спасибо, что пришла, – сказала врач. – К нам все приходят, обычно в первую неделю, и мы за тебя тревожились. Были причины отложить?

– Нет-нет. Просто дел много.

Мэй осмотрела врача на предмет физических недостатков и в конце концов обнаружила на шее родинку, из которой торчал одинокий волосок.

– Много дел, нет времени на здоровье? Даже не говори такого. – Врач стояла к Мэй спиной – готовила какую-то микстуру. С улыбкой обернулась: – Это пока вводное обследование, просто диспансеризация, мы в «Сфере» всех обследуем. И в нашей поликлинике главное – профилактика. Чтобы сфероиды были здоровы телом и душой, мы предоставляем всеобъемлющие услуги здравоохранения. Совпадает с тем, что тебе уже говорили?

– Совпадает. У меня подруга работает здесь пару лет. Она говорит, медицина у вас невероятная.

– Приятно слышать. А кто твоя подруга?

– Энни Эллертон.

– А, ну да. Это есть в твоей карте. Кто ж не любит Энни? Передай ей привет. Впрочем, я могу и сама. Она в моей группе, мы видимся раз в две недели. Она говорила, что диспансеризация раз в две недели?

– То есть…

Врач улыбнулась:

– Каждые две недели. Это составляющая охраны здоровья. Если приходишь, только когда что-то болит, нельзя предотвратить проблему. Раз в две недели мы проводим консультации по питанию и следим за всеми колебаниями здоровья в целом. Это ключевой элемент ранней диагностики; это нужно, чтобы регулировать прием медикаментов, чтобы заметить риск за несколько миль, а не когда он тебя уже переехал. Хороший подход?

Мэй подумала про отца, про то, как поздно они сообразили, что его симптомы – это рассеянный склероз.

– Хороший, – сказала она.

– И все наши данные доступны тебе онлайн. Все, что мы делаем, все, о чем говорим, а также, разумеется, все твои предыдущие медкарты. Поступая к нам, ты подписала согласие на то, чтобы мы запросили твои данные у других врачей, и у тебя наконец все будет в одном месте, доступно и тебе, и нам, и мы сможем принимать решения, видеть паттерны, распознавать потенциальные проблемы. Перед нами теперь полная картина. Хочешь посмотреть? – И врач включила монитор на стене.

Перед Мэй возник весь ее анамнез: списки, картинки, иконки, фотографии. Доктор Вильялобос открывала папки, двигала картинки, и появлялись результаты всех визитов Мэй к врачам – с первой диспансеризации перед детским садом.

– Как колено? – спросила врач. Она отыскала томографию, которую Мэй сделала несколько лет назад. Она тогда решила не оперировать крестообразную связку – страховка этого не покрывала.

– Работает, – сказала Мэй.

– Ну, если захочешь им заняться, скажи. Мы это умеем. Отнимет полдня и, разумеется, будет бесплатно. «Сфера» предпочитает, чтобы колени у сотрудников работали. – Доктор Вильялобос отвела глаза от экрана и улыбнулась Мэй заученно, но убедительно. – Собирать по кускам данные из совсем раннего детства было нелегко, но отныне у нас будет практически полная информация. Каждые две недели берем кровь на анализ, когнитивные тесты, рефлексы, проверяем зрение, плюс ротируем более экзотические обследования – МРТ и так далее.

Мэй ничего не понимала.

– Но как вы за это платите? В смысле, одна только МРТ стоит…

– Ну, профилактика дешева. Особенно если сравнить обнаружение опухоли на четвертой стадии и на первой. Разница в стоимости огромна. Сфероиды по большей части молоды и здоровы, наши затраты составляют малую долю затрат на медицину в компании такого же масштаба, но не такой предусмотрительной.

У Мэй опять возникло впечатление – уже привычное, – что на всем белом свете одна лишь «Сфера» способна задумать – или попросту умеет внедрить – реформы до того необходимые и настоятельные, что их уже незачем даже обсуждать.

– Когда в последний раз проверялась?

– В колледже, наверное?

– Так. Ничего себе. Начнем с основных показателей, базовых. Видела такое? – Врач протянула ей серебристый браслет дюйма три шириной. Мэй видела мониторы здоровья у Джареда и Дэна, но у обоих браслеты были резиновые и болтались на руке. Этот был тоньше и легче.

– По-моему, да. Пульс мерить?

– Точно. Многие давние сфероиды носят что-то подобное, но жалуются, что браслет слишком свободный, как бижутерия. Мы его переделали, чтоб держался. Примеришь?