Потом она стала приходить к нему в мастерскую на улице Великих Августинцев. Кстати, говорят, что это именно она нашла ему ее. Потом она поселилась в квартире за углом и стала все больше и больше предаваться живописи. Пикассо потом говорил: «Я могу твердо сказать, что после знакомства со мной жизнь Доры стала более содержательной. Более целеустремленной. Фотография ее не удовлетворяла. Она стала писать больше и добилась немалых успехов. Я вознес ее».

Наверное, он и в самом деле ее вознес, но лишь затем, чтобы потом уронить. Она, несомненно, стала делать успехи, и тут он начал от нее отдаляться. В конечном итоге она постепенно вообще забросила фотолабораторию. Жаль, ведь она была классным фотографом. Недаром же считается, что самый бесценный дар, который Дора Маар оставила после себя, и не кому-то, а истории — это многочисленные фотографии Пикассо.

Фотограф Брассай по этому поводу пишет:

«Иногда мы устраивали совместные выставки. Однако ее присутствие возле Пикассо ставило меня в щекотливое положение: у Доры было несравненно больше возможностей, чем у кого-либо другого, фотографировать художника и его произведения. И в самом начале их отношений она ревниво оберегала эту привилегию, которую не желала ни с кем делить: она всегда фотографировала Пикассо с удовольствием и не без таланта. Это она сфотографировала некоторые из его скульптур и помогала ему заниматься фотографией в темной комнате. Серия фотографий, которые сделала Дора на разных этапах работы над “Герникой”, остается, без сомнения, непревзойденным свидетельством творческого процесса. Чтобы не задевать Дору, чуть что разражавшуюся слезами, я старался не ступать на территорию, которую она считала своей».

Поясним, что Дора Маар не только с документальной точностью фиксировала процесс рождения некоторых картин Пикассо, она не только сделала множество его портретов, но и под ее влиянием он и сам начал создавать экспериментальные работы, совмещающие фотографию с гравюрой и живописью.

Когда Дора Маар оставила свою фотолабораторию, кое-что из оборудования — осветительные лампы, задники и тому подобное — в конце концов, появилось в мастерской Пикассо на улице Великих Августинцев. Черные шторы потом оказались очень кстати для затемнения во время войны, и он часто писал по ночам, направив свет ламп Доры на холст.

На улицу Великих Августинцев Дора приходила только по особым случаям. Пикассо каждый раз, когда хотел ее видеть, сам звонил ей. Она же никогда не знала, будет обедать или ужинать с ним, а посему была вынуждена постоянно находиться дома на тот случай, если он вдруг объявится. А зайти к нему сама или позвонить и сказать, что вечером ее не будет, она не имела права.

Этот странный порядок был заведен Пикассо, и художник Андре Воден, которому очень нравилась Дора, как-то рассказал такой случай. Однажды он пригласил ее на ужин, но она ответила, что до вечера не сможет сказать ни да, ни нет, потому что если условится встретиться с ним, а Пикассо потом позвонит и узнает, что у нее совсем другие планы, то придет в ярость. А ярость его была ужасна, и ее-то она боялась больше всего на свете. Даже больше того, что Андре Воден никогда больше не пригласит ее на ужин…

Пикассо рисовал Дору Маар бесчисленное количество раз. В частности, сексуальные войны, которые они вели друг с другом, отразились в начатой им серии о Минотавре. Достаточно взглянуть на картину 1936 года «Дора и Минотавр», где над женщиной вожделеюще склонился полумужчина-полубык, а обнаженная женщина ждет его одновременно с возбуждением и страхом. Отметим, что эта тема — звериная страсть и насилие в сочетании с нежностью и желанием — постоянно встречается в творениях Пикассо. Как он сам говорил: «В конце концов, корни искусства надо искать в эротизме. В основе нет ничего, кроме любви, какой бы она ни была».

И она любила его. Очень любила.

Пикассо постоянно говорил Франсуазе Жило, что питал сильную привязанность к Марии-Терезе Вальтер и не особенно тянулся к Доре Маар, но она была очень умной. «Дело вовсе не в том, что Дора была так уж для меня привлекательна, — рассуждал он. — Просто я понял, что наконец-то нашел женщину, с которой есть о чем говорить». Очевидно, Дора стремилась занять место в интеллектуальной жизни Пикассо и на этом пути не считала Марию-Терезу серьезной соперницей, поскольку он никогда не появлялся с ней среди друзей.

Пикассо на отдых всегда ездил с Марией-Терезой и с маленькой Майей, а не с Дорой. Но Дора рано или поздно появлялась неподалеку, понимая, что Пикассо хочет этого, и тогда он, как как-то выразилась Франсуаза Жило, «блаженствовал в обоих мирах». То есть он большую часть времени проводил в обществе Доры, оно было занимательнее, но если настроение менялось, всегда мог вернуться к Марии-Терезе.

В воспоминаниях Франсуазы Жило читаем:

«Непрестанная драма, которую порождал этот конфликт между Марией-Терезой и Дорой, нисколько не беспокоила Пабло. Наоборот, служила мощным творческим стимулом. Обе женщины по своей сущности и характеру были совершенно противоположны. Мария-Тереза была ласковой, послушной, очень женственной, с пышными формами — являла собой свет, покой, радость. Дора по натуре была нервозной, беспокойной, раздражительной. У Марии-Терезы не было никаких проблем. С ней Пабло мог безотчетно следовать инстинктам, тогда как жизнь с Дорой являла собой союз двух умов и подпитывалась удовлетворением запросов интеллекта».

Этот странный контраст возникает во многих картинах и рисунках того периода: одна женщина оберегает сон другой, две женщины совершенно противоположного типа смотрят друг на друга и т. д. Лучшей его работой тех лет является серия двойных портретов, на которых одна из женщин очень радостна, а другая — полна драматизма. Мария-Тереза и Дора были почти неразделимы, как пластические компоненты одного целого. Да, Мария-Тереза Вальтер вошла в работы Пикассо раньше Доры Маар, но в этой фазе его творчества, где счастье словно бы чередуется с несчастьем, ему были нужны они обе.

Пикассо очень много рисовал Дору Маар, во всех испробованных им ранее стилях и манерах письма, и на всех этих портретах она не улыбается. Она и в жизни была нервной, неуравновешенной натурой, и в творчество Пикассо она вошла как «плачущая женщина». Художник сам всегда отмечал, что никогда не мог написать