— И бедняжка Кэмден, он еще такой юный, представляю, каково ему было пережить смерть отца. Как он справился? Он с тобой в Берлине? Я знаю, Томас был бы рад с ним встретиться.

От этих самых обычных в таких случаях вопросов Элизе стало дурно. Боль от потери сына была еще слишком сильна. Настолько, что Элиза потеряла дар речи.

— Кэмден… нет, он не здесь. Несколько месяцев назад в Бостоне произошел несчастный случай… Кэмден… с ним случилась неприятность, и он… — Элиза набрала в легкие воздуха и с трудом выдавила: — Кэмден был убит.

Анна побледнела:

— О Элиза! Прости меня, я не представляла…

— Я знаю. Все в порядке. Кэм погиб неожиданно, о его смерти почти никому не известно.

— Моя дорогая, сколько несчастья тебе пришлось пережить. Ты сильная женщина. Потерять близких за такой короткий промежуток времени… Уверена, меня бы это сломило. Я бы просто свернулась калачиком на постели и медленно угасала.

Возможно, Элиза поступила бы так же. В первое время она только об этом и мечтала. Но злость помогла ей справиться с невыносимой душевной мукой.

Ее удерживала только жажда мести.

— Нужно просто делать то, что ты должна, — услышала Элиза собственный голос. Она смотрела в глаза ошеломленной Анны и видела в них жалость к себе, от этого ей сделалось еще больнее. — Делать… чего бы тебе это ни стоило.

— Конечно, — ответила Анна и улыбнулась. Это была вымученная улыбка, за которой невозможно было скрыть смятение и неловкость из-за неожиданного поворота беседы. — Ты долго здесь пробудешь? Если у тебя найдется время, я могла бы показать тебе город. Здесь замечательные парки, музеи…

— Возможно, у меня найдется время. — Элиза посмотрела на свой бокал, словно только сейчас вспомнила, что он пустой. — Ты меня извинишь? Я пойду возьму еще вина.

— Конечно, — сказала Анна, глядя на нее все с той же жалостью. — Рада была увидеть тебя, Элиза, правда.

— Я тоже. — Элиза мягко сжала ее руку.

Не успела она сделать и пары шагов, как тихий рокот пробежал по толпе гостей. Элизе не нужно было оборачиваться, чтобы понять причину всеобщего возбуждения, — она обо всем догадалась по волнению крови и возникшей в груди теплоте.

— Боже правый! — раздался у нее за спиной возглас Вальдемара. Он и несколько его доблестных коллег с нескрываемым отвращением смотрели в сторону открытых дверей зала. — Решил наплевать на правила хорошего тона, даже одеться прилично не удосужился. Презренный дикарь, полное ничтожество!

Элиза повернулась навстречу входившему в зал Тигану. Вид у него был шокирующий: в кожаном плаще и полной боевой экипировке, с ног до головы увешанный оружием. Длинные каштановые волосы беспорядочно свисали на широкие плечи, зеленые глаза холодно осматривали толпу.

Тиган, должно быть, знал, какой у него ужасающий вид и какое отталкивающее впечатление он производит на великосветских гостей, но он лишь презрительно усмехнулся в сторону тех, кто глазел на него с откровенным пренебрежением.

— Вы только посмотрите на этого неотесанного варвара первого поколения! — засмеялся Вальдемар, обращаясь к своим коллегам. — На молодежь, вероятно, методы Ордена производят сильное впечатление, особенно после того спектакля, который воины устроили прошлым летом в Бостоне, но достаточно только взглянуть на этого дикаря, чтобы понять, что на самом деле они заурядные хулиганы, чьи способы решения проблем давно устарели.

Напыщенные коллеги Вальдемара поддержали его дружным хохотом.

Элизу крайне возмутило то, как жители Темной Гавани встретили Тигана, в голове промелькнула мысль, что когда-то и она так же думала о воинах. Она с детства воспитывалась в семье сотрудников Агентства, и ее мнение об Ордене и воинах ничем не отличалось от того, что высказал сейчас Вальдемар.

Но когда дело коснулось Тигана, Элиза вдруг поняла, что его оскорбили несправедливо.

— Скажите мне, Вальдемар, — она повернулась к удивленному немцу и посмотрела ему прямо в лицо, — вы давно живете в Темной Гавани Берлина?

Вальдемар гордо выпятил грудь:

— Сто тридцать два года, мадам. И как я сказал, большую их часть я состою на службе в Агентстве безопасности. А почему вы спрашиваете?

— Потому что, пока вы с друзьями весело проводите время на приемах, похлопывая друг друга и выражая презрение к Ордену, воины в течение нескольких столетий рискуют своими жизнями, защищая благополучие Рода.

Вальдемар побледнел, но в следующую секунду его белесые брови угрожающе сошлись на переносице.

— Вы вдова Квентина Чейза, и поэтому я буду предельно любезен и не стану утомлять вас, перечисляя факты, свидетельствующие о дикой жестокости этих головорезов. Но уверяю вас, мадам, они — бездушные убийцы, все без исключения. А этот пользуется особенно дурной славой. — Вальдемар из осторожности понизил голос. — Попомните мои слова: когда вы будете спать, он легко может перерезать вам горло, если ему того захочется.

— Благодаря именно этому воину, — сказала Элиза, чувствуя по кипению крови и шуму в висках, что Тиган приближается, но она уже не могла сдержать своего гнева и возмущения, — которого вы так легкомысленно оскорбили, вы имеете возможность находиться здесь, наслаждаясь утонченной музыкой, прекрасным вином и приятным обществом.

— Неужели? — недоверчиво усмехнулся Вальдемар.

— Я удивлена, что здесь так плохо знают свою историю. Или вы просто забыли, как двести лет назад банда Отверженных совершала налеты на вашу Темную Гавань, убивая ее жителей? Именно этот воин уничтожил ту банду. Он один спас вас всех, ничего не попросив взамен. И я думаю, что вы все сейчас должны выразить ему свою благодарность и должное уважение.

Ни один из вампиров не произнес ни слова, когда Элиза завершила свою обличительную речь и замолчала, ожидая их реакции. Они попятились, глядя куда-то мимо нее. Вальдемар еще больше побледнел. Элиза обернулась: Тиган стоял прямо у нее за спиной и смотрел совершенно безумным взглядом. Таким она его еще никогда не видела.

— Что за дьявольский спектакль ты тут устроила?

Тиган понимал, что, направляясь на прием, совершает ошибку. Он уже отошел на полмили от поместья, когда вдруг почувствовал острую потребность вернуться и предстать перед всеми этими напыщенными идиотами из Темной Гавани, которые возомнили, что во сто крат лучше его.

Или, возможно, он хотел предстать перед женщиной, которая с самой первой их встречи не давала ему покоя, выворачивая наизнанку. Он собирался заявить о себе, хотя был абсолютно уверен, что его появление па приеме в боевой экипировке напугает Элизу, равно как и остальных гостей.

Тиган никак не ожидал услышать то, что он услышал: Элиза защищала его, словно его нужно было защищать от каких-то жалких болванов в черных смокингах и бабочках. Он не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такое унижение: он стоял напротив Элизы в центре зала, словно на арене.