Грин включил свет.

– Благодарю вас, мисс Уинтерслип. Вы узнали эти часы, вероятно, по какому-нибудь признаку?

– Да, цифра два довольно сильно повреждена…

– Спенсер! Приведите сюда испанца! Появился Кабреро.

При виде Дженнисона страх вспыхнул в его глазах.

– Кабреро! – обратился к нему Грин. – Повтори, что ты рассказывал нам об этих часах-браслете!

– Второго июля, в среду, я был в конторе мистера Дженнисона. Он дал мне вот эти часы и велел отнести к часовому мастеру. Я понес их в большой часовой магазин. Мастер посмотрел и сказал, что они сильно испорчены, не стоит чинить, выгоднее купить новые. Я сказал об этом мистеру Дженнисону. Тогда мистер Дженнисон подарил часы мне. В четверг третьего июля я продал их китайцу Лау Хо на Маунакае-стрит, а в субботу вечером мистер Дженнисон телефонирует мне, просит вернуть часы. Я сказал, что продал их китайцу. Он велел мне достать часы во что бы то ни стало и очень сердился. Я ходил к Лау Хо, но оказалось, что он уже продал их какому-то японцу.

– Вы были несколько неосторожны с этими часами, Дженнисон! – обратился к нему Грин. – Вы считали себя вне подозрений и только в субботу решили, что все-таки спокойнее иметь их у себя.

– Позвольте! – вмешался Джон. – Это я навел его на мысль о том, что часы могут послужить уликой. Мы играли с ним в гольф в субботу и, между прочим, я упомянул и о часах-браслете. После этого он заторопился домой и не поехал к нам обедать, а слез около своей конторы под предлогом, что ему надо подписать несколько писем.

– Так! Правду сказать, Дженнисон, меня несколько удивило то, что вы надели эти часы, но, вероятно, вам важно было знать точно, который час, и, кроме того, вы нс предполагали, что соленая вода окажет на них столь быстрое действие…

– Чего вы там еще выдумали? – грубо закричал Дженнисон.

В ответ на это Грин надавил кнопку звонка

– Уведите Кабреро и пригласите сюда Хевпорта и младшего штурмана! – приказал он вошедшему Спенсеру.

– Итак, Дженнисон, вы утверждаете, что в ночь на тридцатое июня вы были пассажиром «Президента Тайлора», который до рассвета стоял у входа в гавань?

– Да.

– И до следующего утра ни один пассажир не покидал парохода?

– Это можно легко установить.

– Прекрасно!

Вошел младший офицер «Президента Тайлора» За ним плелся дюжий и неуклюжий моряк, в котором Джон узнал младшего штурмана парохода. На руке моряка он увидел большое кольцо и вспомнил о знаменитом столкновении на чердаке в Сан-Франциско.

– Мистер Хепворт, – сказал судебный следователь, – вечером тридцатого июня ваше судно достигло Гаваи, было слишком поздно входить в гавань. Вы бросили якорь против Гонолулу Кто в таких случаях остается на палубе, ну, скажем, начиная с полуночи?

– Младший офицер, – ответил Хепворт, – в данном случае я, кроме того, младший штурман

– А фальреп спускается с вечера?

– Да. В ту ночь он был спущен с вечера.

– А кто стоит на посту у мостков?

– Младший штурман.

– А в ту ночь на пароходе не произошло ничего особенного?

– Как вам сказать? В три часа я подошел к мосткам и увидел младшего штурмана спящим. Я разбудил его. В пять часов утра при обходе я нашел его снова спящим и в состоянии полного опьянения, так что он не очнулся даже, когда я стащил его в каюту

– Так. Вы признаете, что в эту ночь были в нетрезвом состоянии? – обратился Грин к младшему штурману.

– Да, сэр.

– Откуда же вы достали водку?

– Мне дал ее Дженнисон, мы с ним старые знакомые.

– А, оба подторговывали опием! Расскажите, как было дело.

– Я стоял на вахте. Он пришел, спросил меня: «Ты сегодня дежуришь?» – «Я!» – Он сует мне бутылочку и говорит: «На тебе, выпей, скоротаешь время». Я глотнул виски и сразу почувствовал, что в ней что-то подмешано. После этого ничего не помню, очухался только утром, когда меня разбудили и позвали на палубу.

– А где бутылка?

– Я ее бросил за борт.

– Мистер Дженнисон! Вы подмешали к виски какое-то наркотическое средство? Да? И вы сделали это для того, чтобы никто не видел вашего возвращения на пароход…

– Вздор, вздор! Я протестую! – прервал его Дженнисон.

– Позвольте! Если вы отрицаете это, то мне придется представить вам другого человека; на борту парохода находился стюард по фамилии Боукер… Мистер Хепворт! Что вы можете сказать про этого господина?

– Хм! В Гонконге он изрядно напился, виноваты в этом деньги. Недели две тому назад, когда мы отошли от Гонолулу, он принес к казначею толстый конверт с деньгами и просил спрятать их в несгораемый шкаф. Казначей отказался принять деньги, не пересчитав их. Тогда Боукер вскрыл конверт, – там было десять стодолларовых бумажек. Потом казначей рассказывал мне, что Боукер в Гонолулу взял двести долларов.

– А откуда у такого человека, как Боукер, взялось так много денег?

– Не имею ни малейшего понятия. Сам он говорил, что обделал какое-то дельце… Но ведь словам Боукера мы не привыкли придавать особого значения.

Грин надавил кнопку звонка. Вошел Спенсер в сопровождении Боукера.

– Здравствуйте, Боукер! – сказал Грин. – Протрезвились?

– О да, совсем трезв! – пролепетал стюард. – Разрешите сесть?

– Сделайте одолжение! Вчера вы в пьяном виде рассказали Уильяму Чану маленькую историю. Вечером вы повторили ее мне и полковнику Хэллету. Будьте добры дать нам здесь некоторые объяснения.

Боукер метнул взгляд на Дженнисона и быстро проговорил:

– С удовольствием, всегда готов!

– Расскажите нам, что произошло ночью тридцатого июня после того, как вы бросили якорь на высоте Вайкики.

– Ночью я проходил по палубе. Наклонился зачем-то к борту и увидел, как какой-то человек вдруг вынырнул из воды и ухватился руками за нижнюю перекладину лестницы. Я быстро отступил в тень. Через некоторое время этот человек взобрался по лестнице на палубу. Он был бос и весь в черном. Черные трусики и черная рубашка. Он подошел к младшему штурману, наклонился к нему и пошел дальше, прямо на меня. Шел он на цыпочках, но я не предполагал ничего дурного. Я вышел из своего убежища и сказал: «Дивная ночь для купанья, мистер Дженнисон». И сразу понял, что совершил нетактичность. Дженнисон бросился на меня и сдавил мне горло обеими руками. Я чуть не умер.

– Он был весь мокрый, да? – осведомился Грин.

– Да, с него текла вода.

– А часы были на руке?

– Да, но я, право, не обратил на них особого внимания. Улучив момент, я шепнул: «Пустите!» Дженнисон отпустил руки и приказал мне никому не рассказывать о ночном происшествии, а на утро прийти к нему в каюту. Утром я был у него. Правду сказать, я надеялся сорвать с него хоть сто долларов за молчание, но когда я пришел к нему, а он заявил, что об этом деле надо молчать, я понял, что можно взять больше, и выпалил: «Тысячу долларов!» Дженнисон согласился. Он сказал, что деньги будут мне вручены при отходе из Гонолулу, но я обязан уехать в Сан-Франциско и не показывать сюда своего носа. На берегу он приставил ко мне этого Кабреро, который не отпускал меня ни на шаг, а когда мы уходили из Гонолулу, мне дали конверт с тысячью долларов. Тогда я не знал, что здесь пахнет убийством. Видит бог, не взял бы денег. Теперь все мои мечты рухнули. А, может быть, и к лучшему. На суше стало скучно с тех пор, как закрыли все трактиры. Да и к морю я привык. Видно судьба хочет, чтобы я до конца дней оставался стюардом.