Не менее безрассудным поступком, чем отказ от собственного арсенала снадобий: бокал вина и полтаблеточки диазепама в придачу к незнакомцу, который, задрав ей юбку, трахает ее в туалетной кабинке. Вот тебе и сиюминутное успокоение. Она заказала себе еды в Постмейтс, выстроила в ряд свои приобретения на кухонном столе – шоколадные «поцелуйчики» от «Херслейс», кисло-сладенькие мармеладки «Соур Патч Кидс», снеки с кремом «Твинкис» и ириски «Тутси ролс» – и уселась пировать. Не отпускало. Она остро нуждалась в тотальном уничтожении себя, которое могла организовать лишь извне. Только так она сможет окончательно забыться. Пускай отымеют ее тело, и потом ей уже будет все равно. Все лучше этого разъедающего изнутри чувства безысходности и мыслей, обгладывающих мозг, как плотная масса извивающихся личинок.

Сэм: Ты не можешь так поступить со мной.

Сэм: Ты нужна мне, Мышка.

Она перепробовала и другие методы связаться с Лизой, когда обнаружила, что та заблокировала ее номер. Она отправляла сообщения в «Фейсбуке», заказала ей на дом букет цветов и маффинов из местной пекарни. Наконец, она загуглила компанию Джоша и уговорила секретаршу дать ей поговорить с боссом.

– Ты совсем обнаглела, даже на работу мне позвонила, – буркнул он в трубку.

– Джош… – Сэм разрыдалась. Она так громко рыдала, что слова были еле слышны сквозь слезы. – Ты же знаешь, что я ничего такого не делала. Ты же знаешь меня. Правда же? – Ей было очень нужно, чтобы он сказал «да». Ей очень хотелось, чтобы кто-то, знавший ее с детства, вспомнил, что она была той славной девушкой, какой она себя помнила.

– Я… – Джош глубоко вздохнул. – Послушай. Я понимаю, что у тебя сейчас нелегкие времена, но давай будем откровенными: я не знаю, чему верить. И я не уверен, как, с твоей точки зрения, я могу тебе помочь. Лиза – моя…

– Попроси ее позвонить мне. Это наименьшее, что ты можешь сделать для меня, разве нет?

– Сэм. – Было слышно, что он на грани, и она была только рада этому. Почему это только она одна должна была пребывать в ужасе? Она же ничего плохого не сделала. – Не надо глупостей, хор…

– Мне нужно, чтобы Лиза со мной поговорила. Я абсолютно одна. У меня никого нет.

– Дурдом, – чертыхнулся он. – Я посмотрю, что я могу сделать, но ничего не обещаю.

– А что же…

– Послушай, – резко прервал ее Джош. – Здесь нам тоже приходится несладко, Сэм. Но что бы ни случилось… – Он перешел на едва слышный шепот: – Мой приоритет – Лиза и девочки. Понятно? – И он бросил трубку.

Сэм уставилась на телефон, повторяя машинально:

– Алло? Алло?

Вдруг из нее вырвался болезненный вопль. Будто бы в горло воткнули десятки ножей. Они не могли так поступить с ней. Лиза начала всю эту заварушку. Ей же нужно было положить всему этому конец. Хочет она того или нет, но Лиза напишет заявление с опровержением обвинений. Это был единственный путь обратно к спокойной жизни для Сэм.

Она стряхнула с себя простыни, липкие от крошек чипсов «Лейс» и шоколадного печенья, ринулась к стенному шкафу и, распахнув двери, начала рыться среди рядов туфелек с красной подошвой, стеганых кожаных сумочек, расшитых блестками юбок и кашемировых свитеров, на ходу выхватывая с вешалок все, что ей могло бы пригодиться. Упаковавшись, она протащила чемодан через вестибюль, отмахнувшись от Альберто, вызвавшегося помочь. Она ясно понимала, что не было ничего общего между ней и той мисс Миллер, к которой он привык, – ухоженной до лоска и светящейся улыбкой дамочки, которая всегда осведомлялась, как поживает его больная Альцгеймером мать и как прошла операция на сердце у его отца. Когда в прошлом году у него от лейкемии умерла дочь, Сэм настояла, чтобы он взял месячный отпуск с полным сохранением зарплаты, и еще отправила изящную цветочную композицию на похороны.

– Как дела, Альберто? – спросила она, когда он вернулся на пост.

– Спасибо вам, мисс, – ответил Альберто тогда. – Вы единственный человек, который поинтересовался этим.

– Поздновато сейчас, мисс, – сказал он теперь, поглядев на часы. – Может быть, лучше подождать до завтра?

– Я в порядке, – кивнула Сэм. На зеркальной стене за его столиком она мельком увидела себя. Измазанная шоколадом майка. Глаза, казавшиеся черными впадинами на бледном лице. – В полном порядке, – повторила она. Непонятно, кого она пыталась убедить: его или себя. Парковка в это время ночи производила жутковатое впечатление. От тусклого освещения в потемках плясали призраки. Сэм поспешила найти «Лексус», который ее помощница арендовала ей неделей ранее. К счастью, она забыла вернуть машину в связи со всеми своими передрягами. Забросив чемодан в багажник, Сэм села в машину, отрегулировала сиденье, поправила зеркала заднего вида и устремилась домой в непроглядную ночь.

Было около трех часов ночи, когда она подъехала к дому Лизы и Джоша. Прошел новый снегопад, пока она была в городе, и крыша дома была завалена плотным белым слоем свежего снега. С переднего двора Сэм подмигивал кривобокий снеговик. Близняшки нацепили на него старое пальто. От нахлынувшего дежавю ее передернуло. Это пальто Джош носил в девяностые. Она будто бы припоминала, как он его расстегивал, глядя на нее с улыбкой. Или это было пальто Брэндона Грина? Кому бы оно ни принадлежало, она точно видела его где-то. Сэм посмотрела на окна, пытаясь вспомнить, с какой стороны была спальня близняшек. В саду она поискала гравий, но нашла только кусочки камня. Даже по прошествии всех этих лет ей не изменила меткость. После третьего брошенного камешка в окне, прикрытом тяжелыми занавесками, загорелся красный свет. Окно открылось, и возникло лицо. Им, Лизе и ей, такое было не впервой. В детстве Сэм дожидалась, пока родители уснут, и прокрадывалась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, чтобы не наступить на скрипящие половицы. На кухне она шикала на мяукающего кота. Крутя как можно сильнее педали велосипеда, она на крыльях ветра, трепавшего ей волосы, неслась к дому Лизы на Эллиот-стрит. Дорожка, которая вела к передней двери Джонсонов, была уложена гравием, и Сэм всегда набирала маленькую горсточку камушков и по одному кидала их в окно комнаты, которую Лиза делила с сестрой. Зажигался свет, и, как и этой ночью, в окне показывалось лицо подруги.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивала Лиза, выходя к ней прямо в пижаме.

– Да ничего, – всегда заявляла Сэм. – Просто не могла заснуть, не пожелав тебе доброй ночи, Мышка.

Сэм подождала, вспоминая слова психотерапевта: «Наш мозг всегда выбирает себе путь наименьшего сопротивления». Наконец дверь открылась, и вот перед ней Лиза в белом махровом халате, шлепанцах