За десять лет я побывала на всех видах работ. Начала с мытья полов в доме прислуги, помогала на кухне, стирала, ухаживала за садом. А потом меня назначили личной служанкой сына господина.

Нет, мой дом должен быть только моим. Если я вновь доверюсь кому-нибудь и впущу под мою крышу, это случится нескоро. И уж точно это будут не неизвестные парни, которых разыскивают стражники по всей столице.

Поэтому я решила строить дом сама так, как это делали у нас в деревне.

«Благородный» означает, что человек вышел из хорошего рода, а значит образован, воспитан и полон благочестивых помыслов. А еще благородные все красивые. Я думаю, это потому, что им не нужно тяжело трудиться.

Даже моя мама сильно похорошела после того, как мы переехали из деревни. С нее сошел этот уродливый загар, лицо округлилось и побелело. И волосы всегда были ухожены, смазаны маслом для блеска, а не торчали в разные стороны, полные песка и земли. С рук сошли мозоли и трещины, кровоточащие на морозе, и она научилась держаться прямо, не сутулясь, ходить маленькими шажками, словно ожившая статуэтка.

А уж госпожа, что ни разу в жизни и тарелки не помыла, была настоящей красавицей. И сын пошел в нее: изящные черты лица, такая тонкая прозрачная кожа, что, кажется, только тронь ее, и она порвется, вытянутые мочки ушей, брови словно росчерк кисти на бумаге.

Стать личной служанкой было великой привилегией. Каждая девушка и женщина мечтает занять это место, ведь тогда твоя жизнь будет зависеть всего лишь от одного человека, а не от всей толпы вышестоящих слуг и управителя дома. Тебе будут доверять разные тайны и щедро вознаграждать за их хранение. Да и выучить капризы одного господина легче, чем многочисленные правила дома.

Но служить молодому господину оказалось настоящей мукой. Порой я думала, что в нем живет несколько человек или вселяются злые духи. Иногда он был ласков и предупредителен, угощал пирожными, расспрашивал про жизнь, хвалил прическу и платье, помогал с грамотой. В другой раз он мог встретить криками и угрозами, кинуть чашками и книгами, швырнуть меня о стену. Третья его личина была въедлива и придирчива. Он заставлял часами оттирать видимые лишь ему пятна с пола, читал нудные нравоучения, наказывал стоянием в углу в какой-нибудь неудобной позе. И самое страшное — я никогда не знала, в каком настроении он меня встретит.

Я ревела по утрам, не желая идти к своему господину, а мама ругала меня, говорила, что я не ценю свое счастье.

Поэтому когда в Академии на меня напал один из благородных, я не удивилась. Несмотря на образование, семью и кровь, именно они хуже всего относились ко мне подобным. Они просто не считали нас людьми, принимали за двуногий скот, тупой и бессловесный.

Рядом со мной строили дом те самые преступники, подобравшие в компанию девушку-калеку, но ее я боялась больше, чем высокого и сильного парня с синими волосами. Он явно был неграмотным деревенщиной, но поэтому-то я была уверена, что он не причинит мне боли. Второй парень вызывал сомнения. Я не могла понять, кто он такой. Вроде строить не умеет, но не чурается работы, черты лица не такие грубые, но загар еще до конца не сошел с его лица. На всякий случай я решила держаться от него подальше.

Я думала, что нападение на меня, как всегда, сойдет благородному с рук. Нет, я даже думала, что накажут меня, ведь я, простолюдинка, посмела его ударить, укусить и расцарапать, но пришел человек и сказал, что в следующий раз насильника попросту выкинут отсюда.

А потом всю эту банду и вправду выкинули.

Когда девушки, которые прислуживали там, сказали, что их семьи зависят от благородных семейств, я понимала их. Я на самом деле понимала.

Разве я не говорила маме, что молодой господин бьет меня? Разве я не просила разрешения уйти снова в посудомойки? Разве я не жаловалась ей, что господин порой лезет ко мне? А что она отвечала?

Она говорила: «Терпи, такова жизнь прислуги». Она говорила: «Молодой господин сам выбрал тебя в личные служанки. Это честь, которой ты не заслуживаешь». Она говорила: «Делай, что он велит. Может, ты станешь его наложницей.»

Остальные слуги меня сторонились. Они тоже боялись молодого господина и не хотели вызвать его недовольства. Особенно после одного случая: старая кухарка нарочно долго не отдавала пирожные для господина, хотела, чтобы он меня избил, ведь она рассчитывала, что ее внучка займет место возле его постели. Я умоляла ее поторопиться, а эта карга лишь смеялась и говорила, что я слишком загордилась и что нужно показать мне место. И тут в нее полетел горшок с кипящим супом, это молодой господин не дождался еды и пришел выяснить, в чем дело.

После этого мои поручения выполнялись быстрее ветра.

Но я поняла, что ждать помощи от мамы не стоит. Больше всего она боялась, что ей придется вернуться в деревню, к бабушке и дедушке по отцу, которые ее поедом ели, пилили с утра до ночи, только что кровь не пили. Они упрекали ее за всё: за неурожай, за смерть папы, хотя он сгорел от болезни, за некрасивую внучку, то есть меня, за плохую погоду. Поэтому как только одна дальняя родственница предложила ей перебраться в столицу и поработать прислугой, она сразу же согласилась.

— Лучше горбатиться на достойных людей и получать деньги, чем пахать на неблагодарных стариков, а в ответ ни спасибочки не получить.

Только через несколько лет я поняла, как ужасен был ее поступок: она бросила родителей мужа, которые заменили ее собственных отца и мать. Оставила стариков на смерть, ведь они не смогут сами обрабатывать землю. Говорят, если женщина не чтит родителей и мужа, то она и о ребенке заботиться не станет. Может, и правду говорят.

В Академии мне нравилось. Тут хорошо кормили, не били, и всем было плевать на длину волос. Да, было тяжело, магия — не самая сильная моя сторона, вряд ли здесь оценят заклинания очищения, заморозки и свежести.

А потом случился урок по дополнительным боевым искусствам.

До него я думала, что уже успокоилась, пережила случившееся. Мне не снились кошмары, я почти перестала ненавидеть себя и свое тело, порой мне даже хотелось заговорить с кем-нибудь.

Но эта женщина, Старшая Сестра, спихнула меня снова в выгребную яму. Она заглянула мне в душу и вытащила оттуда все, что я старательно прятала.

Этот парень, Ян, может быть, не такой плохой, как молодой господин, может, он и вправду благороден. Но он был так похож на него: те же утонченные черты лица, что больше подошли бы юной девушке, та же нежная кожа и точеный нос.

Я не умела бить первой, поэтому кинулась на него, бездумно размахивая руками. А он схватил меня, прижал к себе спиной и сказал, что я буду отличной служанкой.

Я чувствовала его дыхание на затылке. Как и тогда. Я слышала, как он пыхтит мне в ухо. Как и тогда. Я снова была в тисках. Как и тогда.

Но я поклялась, что это больше никогда не повторится. Никогда. Любой ценой.

И стоило ему чуть ослабить хватку, как я вырвалась и вцепилась ему в нос.