Правда, рис не успел ещё приготовиться, как Сиб-Сохэйл заглянул в окно, поближе ко мне. Спросил, как-то странно улыбаясь:

– А знаешь, почему меня зовут Сохэйл?

Честно призналась:

– Даже не представляю. Но, наверное, кому-то из твоей семьи нравилась эта звезда.

– Сохэйл был героем! – возмутился он.

– Значит, Сохэйл был благородным героем, – торопливо добавила и примиряюще улыбнулась, – раз тебе так хочется походить на него.

Шумно выдохнув, юноша обиженно спросил:

– А ты совсем не подумала, что это я могу быть тем самым героем Сохэйлом?

Чуть помолчав – ученик Ванады сердито смотрел на меня из окна – тихо добавила:

– Если бы ты был тем Сохэйлом, то тебя не стали бы звать Сибом. Как, наверное, тебя твой учитель зовёт.

Сиб страшно помрачнел. И опять осклабился, видимо, надумывал сказать какую-нибудь гадость, хотя и прилично сказать, из окна, в дом ко мне не входя и ко мне не приближаясь. Нет, всё-таки, сердце у него доброе. Хотя бы к тем, кто был добр с ним.

Улыбнулась мрачному юноше:

– Но я уверена, что ты, Сохэйл, сможешь стать благородным героем, как и тот Сохэйл.

– А, может, я уже стал героем?! – проворчал упрямый парнишка.

Вздохнув, призналась:

– Знаешь, я бы очень хотела в это верить. И я вполне верю, что ты им станешь. Но, если б ты уже был известным героем, то Ванада бы иначе к тебе относился и больше бы уважал. Ведь сильные и достойные воины с уважением относятся к другим сильным и достойным кшатриям. Или хотя бы к сильным. Равных не берут в ученики. Только тех берут, кто слабее и младше.

– Вот вредная девушка! – проворчал он и скрылся куда-то за стеной.

Чуть погодя, зашёл уже дядя. И я снова напряглась.

– Только что видел этого жуткого парня близ нашего дома, – сказал Яш, поморщившись. – Что он тут делал?!

Призналась, утаив часть правды:

– Он принёс мне банановых листьев. У меня уже порвались…

– Он только что игрался с коровьими костями! – сердито рыкнул Яш, подходя ко мне и грозно нависая надо мною, сжавшейся. – Люди рассказали!

Робко уточнила:

– Но Сиб только хотел помочь мне!

– А вдруг он и руки не помыл? Трогал кости коровы, а потом срывал и нёс этими же грязными руками банановые листья?! – мужчину передёрнуло от омерзения. – Жуткий парень! Не то зверь, не то человек! Да и смотрит всегда прямо в глаза: и старшим, и младшим. Свирепо так смотрит или насмешливо. Вот наглый сопляк! Никого не уважает. Никого не приветствует.

Серьёзно пообещала:

– Хорошо, мой господин. Я помою листья, чтобы вы не волновались.

– Чтобы я не волновался! – шумно выдохнул он. – Как же! Не станешь тут волноваться!

Я, сжавшись, следила за ним, ожидая удара. Сейчас мы остались наедине. Яш мог бы меня ударить. Если бы захотел. Да и при женихах мог ударить. Только не при Мохане. А Поллав бы, кажется, стерпел, подумал бы, что сама виновата.

– Впрочем, мне наплевать! – проворчал брат отца. – Ты и так уже испоганила свою жизнь донельзя!

И сердито ушёл. Впрочем, едва я успела перевести дыханье, порадовавшись, что он на сей раз сдержался, как родственник опять мрачно и решительно занавесь отодвинул и переступил порог. И я снова испуганно сжалась. Но он сказал уже спокойно:

– Надо бы сегодня тебе угостить женихов. Сядем все вместе в доме, поедим. Ты уж постарайся.

– Понимаю, – кивнула. – Надо бы мне приготовить как можно вкуснее, чтобы они от меня не отказались.

– И верно, – серьёзно сказал Яш и совсем уже ушёл.

А вскоре вернулась и Сарала. И я совсем уже успокоилась. Ну, насколько можно тут успокоиться. Так-то совсем уж успокоиться совсем нельзя.

Гости-женихи уже пришли. Хотя почему-то пришли только самый старший и младший из братьев-музыкантов. И брат отца. И даже староста почему-то явился. И мы с Саралой и её внучками раскладывали банановые листья перед ними. Чтобы поскорее.

Вдруг мужчины как-то напряглись, смотря на выход.

Обернулась. Сиб как раз переступил порог, выпуская занавесь.

Ногти на сей раз он коротко остриг и аккуратно: что на руках, что на босых ногах. Дхоти его опять были на удивление чистые, хотя ещё недавно на земле сидел. Волосы туго связал, чтобы за спиной свисали. Да и с рук его капала вода, видимо, только что он их помыл.

– Это ещё кто?! – проворчал Яш, считавший себя нынешним хозяином дома и вообще главой семьи, ставшей до отчаяния маленькой и так внезапно.

Сиб призадумался. Я его позвала и обещала угостить. Но теперь тут было много людей. Он-то обычно не терпел, ругался на всех. Даже когда не задевали. Но тут вроде его в гости пригласили. Я. Ох, что же мне делать? И выгонять его нехорошо, и дядя зол. Да и знавшие юношу Поллав и Мохан напряглись, так сразу и не понимая, как его представить. Да и не понимая, чего он вдруг пришёл. Или вообще не хотели, чтобы он разделил трапезу с ними? Но почему?! Они-то знали его!

Мне бы оставить право решать мужчинам – им оно и принадлежало. Но, глядя на то, как помрачнел Сиб, как невольно сжались его руки, я испугалась. Вдруг сейчас натворит что?!

Он взгляд на меня перевёл. Лицо вроде спокойное. Но взгляд такой… пронзительно печальный. Будто упрекал меня, что так подставила его, пригласив туда, где видеть его не хотят. Да и… не похоже было, чтоб в жизни юноши было много людей, к которым он мог ходить в гости. Было бы много – он бы не стал слоняться в одиночку, поодаль от всех, охотно бы с людьми говорил. Да и… будь у него матушка, разве она позволила бы ему выглядеть так небрежно? Разве что он был из шудр или неприкасаемых даже. Хотя… да нет же! Разве юноша из низшей варны имеет право носить оружие?! А Сиб и обращаться с ним умеет. Вон как за лезвия держал кинжал, не повредив пальцы. И в моём сне…

Сиб как-то мрачно прищурился, впившись в меня взглядом. Если не словами ранить, так хотя бы взглядом хотел? И сейчас страшно походил на Сиба из моего кошмара. Точнее, там его назвали… как?.. Как-то иначе звали. А, Сибасур! Сиб… если просто Сиб, то «разрушитель». Но… Сибасур… Сиб… асур?!

Лист банана выпал из моих рук.

Наклонившись, юноша подхватил его, не дав ему коснуться пола и меня не задев даже своими подвесками жуткими. И, выпрямившись, растерянно на подхваченный лист посмотрел. Не понимая, должен ли отдать мне? Или выбросить – и гордо уйти? Или гадость на прощание сказать? Ведь его, можно сказать, унизили, пригласив и не приветствовав. А если… если он – настоящий асур?! Но тогда можно ли его приглашать в свой дом?! Но выгнать – тоже гадко. Особенно, если он и в правду из асуров.

А жуткий юноша опять посмотрел на меня. С ненавистью. Обиделся, что в гости позвала и унизила, в дом не впустив. Или даже решит, что нарочно пригласила, чтобы унизить.