– Увы, но я не могу тебе в этом помочь. В Уайль никто не ест мясо.

– О-о? – Пиппа широко распахнула глаза. – Но почему?

Арджун продолжил изучать ингредиенты, взял часть из них и понес к огромной деревянной миске, а потом отвлекся, чтобы вымыть руки.

– Несколько сотен лет назад, – начал он, – когда другой мир разделился на Сильван Уайль и его темную противоположность, Сильван Вальд, любовь к мясу посчитали частью природы кровопийц, которых по этой причине и изгнали, запретив им возвращаться, пока они не изменятся. Никто здесь не употребляет какую бы то ни было плоть, иначе их приравняют к сторонникам вампиров. Или, что еще хуже, назовут темными фейри.

– Конечно… – Пиппа кивнула, потому что это показалось ей вполне логичным.

Как только Арджун закончил смешивать бледно-розовую пудру с мукой, он подошел к печи, где поправил тлеющие угольки, а потом поместил в огонь огромную сковородку.

Не говоря ни слова, он налил воду и масло в муку и начал месить тесто с такой непринужденностью, будто делал подобное уже сотни раз.

– Что ты готовишь? – Пиппа наклонилась поближе.

– Роти.

Она с любопытством уставилась на него.

– Круглые хлебные лепешки, – пояснил Арджун. – Их можно быстро приготовить, потому что не нужно ждать, пока поднимется тесто.

Ждать, пока поднимется тесто? Когда Пиппа перестанет удивляться? Арджун Десай не походил на человека, который знает, как печется хлеб, не говоря уже о том, чтобы походить на человека, обладающего мастерством в этом деле. Большинство мужчин в жизни Пиппы вообще не любили соваться на кухню, потому что считали это исключительно женской обязанностью.

– Ты умеешь готовить? – спросила она.

– Мне с детства пришлось научиться заботиться о себе, – сказал Арджун и начал делить тесто на части для лепешек. – А чтобы быть абсолютно уверенным, что не съешь ничего опасного, лучше всего готовить себе самостоятельно, следить своими глазами за всем до последней хлебной крошки, до последней капли воды, до последней крупинки приправ.

– Неужели они и правда так жестоко обращались с тобой? – удивилась Пиппа. – С членом своего же королевства?

Глаза Арджуна вспыхнули, хотя один уголок его рта и изогнулся в улыбке.

– Я не член их королевства. Не путай. Только один из моих родителей принадлежит роду фейри.

– Твоя мать?

Он кивнул.

– А мой отец не фейри, – добавил Арджун. – Что делает меня «чертовым полукровкой», и неважно, какую должность занимает моя мать при дворе. Моя кровь грязна, и, как ты, уверен, уже уяснила, все, что в какой-либо мере касается вопросов крови, очень важно для местных придворных.

Пиппа кивнула.

– Знать в Лондоне относится к незаконнорожденным детям примерно так же, – сказала она. – Это всегда меня очень беспокоило. Одна моя подруга основала дом, где живут эти несчастные. Те, от кого отказались их же богатые отцы, вынудив заботиться о себе самостоятельно.

– Все отцы от них отрекаются или же есть редкие лорды, обладающие сердцем?

– Большинство отрекается. Однако изредка, особенно если ребенок обладает признаками больших талантов или если отец не может зачать законного наследника мужского пола, их берут в семью.

– Как по-английски.

Пиппа снова кивнула.

– А вот если родились девочки, их чаще всего сдают в приют.

– В подобном замечены не только англичане, однако мне нравится винить вас, колонизаторов, во всем, в чем только можно.

– Прости, но разве у тебя не английское гражданство? – Пиппа растерянно моргнула. – Ты говоришь с акцентом английских королей, точно житель Лондона, и очевидно, что ты обучался юриспруденции при английском дворе. Да и Ост-Индия тоже, в конце концов, часть королевской импери…

– Нет, – оборвал ее Арджун, и его ноздри сердито раздулись. – Я никогда не буду англичанином. И ты, пожалуйста, помни об этом. Если ты завоевываешь страну человека, это не значит, что теперь тебе принадлежит и его душа.

– Я… прости. Я не хотела тебя обидеть.

Арджун замер, глядя на почти готовое тесто.

– И все равно вы, англичане, часто всех обижаете.

Пиппа почувствовала, как ее кожа вспыхнула, затем вдруг стало холодно, а потом у нее покраснели щеки.

– Прости, – повторила она.

– Ты слишком часто извиняешься.

– Эм… прости? – Она прикусила нижнюю губу.

Смех Арджуна прозвучал сухо, однако не враждебно. Ловким движением руки он подхватил четыре заготовленных кусочка теста и раскатал их небольшой скалкой, пока те не превратились в четыре диска примерно одинакового размера и толщины. Он подошел к печи камина и налил немного масла на раскаленную сковородку. Когда оно нагрелось, он положил туда тесто. Арджун тихо ждал, меньше минуты, а потом перевернул хлебную лепешку голыми руками, одним плавным движением. Даже не вздрогнув. Элуиз бы понравилось наблюдать, как Арджун готовит. Он совсем не походил на того, кем часто овладевают сомнения. Наблюдать за ним было столь же приятно, как за каким-нибудь художником в Гайд-парке [62]. Сколько всего она еще не знает о нем. Арджун Десай был такой же тайной для нее, какой и она для него. Дважды она поймала себя, когда таращилась на его руки. Такие красивые руки. У него были длинные и грациозные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. И точно так же аккуратно он готовил.

Пиппа прочистила горло.

– Мистер Десай… – начала было она.

– Арджун. Пусть мне и понравилось, как ты называла меня мистером все то время, пока мы были знакомы, мы вот-вот должны пожениться, Филиппа. – Он покосился на светящийся в тусклом уголке зала под потолком огонек. Он светил неярко, и Пиппа решила, что тот отдыхает, однако она не забыла предостережения Арджуна. Они всегда не наедине, даже если так кажется.

Она снова нервно прочистила горло.

– Пиппа, – сказала она. – Я уже несколько раз просила тебя называть меня Пиппой. По той же причине.

– Ах да. Насколько я помню, мать называла тебя Филиппой, и поэтому тебе не нравится полное имя.

– Удивлена, что ты помнишь.

– Я помню каждое твое слово, дорогая моя.

Пиппа нахмурилась.

– У нас будет момент поговорить с тобой… наедине, дорогой мой?

Арджун покосился на нее и рассмеялся. Затем он снова повернулся к печи. Быстро, как вспышка молнии, он намазал каждую лепешку маслом, а потом протянул стопку Пиппе. Вытерев руки чистым полотенцем, Арджун также поставил перед ней маленькую терракотовую чашку с чем-то, похожим на взбитые сливки.

– Это дахи, – пояснил Арджун. – Йогурт из козьего молока. И если хочешь меда, у меня есть небольшая баночка из Нового Орлеана. Можешь все это есть спокойно и не переживать. Все, что находится в моей кладовке, заколдовано, чтобы не портиться. – Он вытащил из сейфа мед и положил его в чашечку из глазурованной керамики. – Наслаждайся. – С