«опель» царапнули и немного помяли крыло – встречный «камазист» заснул, ну да хорошо, что обошлось царапиной. Приехал он в мастерскую прицениться, во сколько обойдется грунтовка и правка, а хозяин мастерской оказался фанатом этих «опелей»: как увидел – чуть за сердце не схватился, продай, говорит, редкость великая! Машинки эти, оказывается, ограниченной партией в свое время выпустили, потому и в дефиците они, какой-то там двигатель у них особенный. В общем, за своего ржавого, если честно, «рыжего» он получил почти нехоженую «вольвюху», да еще с новеньким зимним комплектом резины сверху.

Но машина – это же ерунда, это разве везение? Везение – это когда джекпот, а у него с лотереями как-то не складывалось. Вот разве что, когда в новую квартиру въехали (очередь на заводе дошла, ага, уже когда никто не верил и давно все позабыли, что была она, эта очередь, еще с позадавних времен), свезло немного. Поужались-то тогда сильно – все ж обставить надо да ремонт: известно, как у нас квартиры сдают, – пальцем в гипсокартон ткни, все и повываливается, а под подоконники лучше не заглядывай, труха там одна. Правда, их квартиру то ли образцовой держали, то ли что, но, тьфу-тьфу-тьфу, даже кран до сих пор не потек… Ну и вот, на стиральную машину у них отложенных грошей уже не хватило, хоть заужимайся. А где ж без стиралки пеленки-распашонки стирать? Но свезло: он чего-то копеечное прикупил в строительном магазине, но как раз хватило, чтобы в лотерее поучаствовать, – и, вуаля, стиралку выиграл; не «Бош», конечно, но такая навороченная, что до сих пор не во всех функциях разобрались.

Нет, ну по мелочи тоже, случается, везет: где-то чудом из-под колес увернется, где-то у бати тромб так пролетит, что даже врачи удивляются. А мама – та и вовсе будто не стареет.

А еще ему цыганки гадать отказываются. Те, конечно, кто настоящие гадалки. Говорят, ведет его кто-то. Или следит за ним. Он в ответ смеется: дескать, определитесь уже, «на поводке» я или «под колпаком».

Да нет, он и сам чувствует что-то такое в себе, только понять до конца не может… Как-то с мужиками сидели, он даже признался, что честно пытался вспомнить какой-нибудь знаменательный поступок из своей жизни, за который ему… воздается, что ли. И не вспомнил. Ну жертвует, конечно, что-то, посылает, помогает, но как все… Прошлым летом им на завод автобус интернатовский привезли, так они его бесплатно починили – детишкам же. Но это не считается…

Про ту поездку в больницу он, конечно, не помнит.

Вообще-то их тогда гороно поставило в план, ну а потом уж и сами увлеклись. Это называлось «шефство»: ездили с одноклассниками по детским садикам и больницам с концертами и спектаклями. Конечно, казенщины было много, речовок всяких. Но после речовок всегда был веселый спектакль: что-то они пели, переделывая слова из киномюзиклов, какие-то сценки ставили.

Ему тогда лет четырнадцать было, только-только голос перестал ломаться. И досталось ему петь на новогоднем утреннике в детской больнице, «где среди пампасов бегают бизоны и над баобабами закаты, словно кровь». Он надел на нос прищепку – и получилось очень смешно, гундосо. Прищепка-то была почти незаметная, прозрачная: отец из Болгарии привез маме набор, десять штук на капроновой ленте. Капрон отец потом тоже приспособил, коньки к валенкам приматывал, а прищепки мама берегла – это ж такое богатство, такая редкость: у всех деревянные, серые от воды, а у них – красота! Вот одну прищепку он тогда у мамы и стащил – для спектакля.

Отыграли, насмешили ребятишек из кардиологии. А одна девочка, кроха совсем, не смеялась. Сидит и ни на что не реагирует, а вид у нее такой, будто заплачет.

Он и не выдержал, подошел к девочке, когда все закончилось, что-то рассказывать начал, присел перед ней, стал рожи корчить, потом по карманам своим давай шарить – что бы ей подарить. Отдал все, что было: горсть резинок-«авиационок», они ими на уроках пулялись, карандаш ТМ со сломанным грифелем, карамельку какую-то… А потом еще раз смешно изобразил тот гнусавый голос, с прищепкой на носу. Тут-то девочка рассмеялась и потянулась ручонкой к прищепке. Что делать – он и отдал. Поднялся, по затылку, по коротеньким волосам, ей ладонью провел – колется «ежик»: их так в детдоме стригли – он же не знал, что она детдомовская. А еще, вспомнив, колпак бумажный с себя снял и тоже девочке отдал. Это у него в последней сценке такая роль была – Петрушка.

Ну и все, собственно, он про эту историю скоро забыл – через два дня Новый год был, ему тогда отец впервые шампанского налил, совсем ты у нас взрослый, говорит, – в общем, хватило новых впечатлений…

А девочка раньше всех спать легла, подарки не выпуская из рук. И не видела она, что соседки по палате утащили из шкафа на медсестринском посту разные красивые таблетки и поделили на всех. Особенно им красненькие понравились, самые сладенькие. Она бы тоже, наверное, красненькие захотела попробовать, да заснула уже с прищепкой в руке, так что ей таблеток не досталось.

Наутро ее трясли и спрашивали, зачем залезла в шкаф, – она одна тут детдомовкой была, на нее сразу и подумали. Остальные говорить уже не могли, им желудки промывали.

Потом в больницу еще долго комиссии минздравовские приезжали, проверяющие всякие. Ее-то уже выписали тогда – оказалось, что аорточка увеличена, но ничего страшного, просто наблюдаться надо регулярно.

И правда оказалось, что ничего страшного: никогда она про аорточку больше не вспоминала, выросла, на швею выучилась, даже комнатушку дали почти сразу, хоть и в «малосемейке». Замуж вышла за хорошего парня, уральца, переехала к нему, на химзавод устроилась. Вредно, конечно, но зато доплачивали, да и интересно было, по командировкам поездила, страну повидала. Завод скоро прикрыли, а она стала потихоньку шить, как учили. Сначала на себя шила, потом уж и по заказам. Скоро помощниц набрала, от заказов отбоя не было, в областной центр перебрались. Муж помог швейные машинки модернизировать: он у нее настоящий изобретатель, два патента даже в Америке зарегистрированы, на паях с одной крупной машиностроительной фирмой. И химия, кстати, не успела ей навредить: родила мальчика, здоровеньким растет, в этом году думают не прививать от гриппа – зачем, если организм и сам справляется.

Карандаш и колпак, конечно, потерялись, но прищепка где-то у сына в игрушках лежит. Сын любит, когда она его смешит гундосым голосом, надевая на нос уже потускневшую прищепку и напевая ему