Поговаривали о некоей гадалке, которая будто бы предсказала императору Павлу скорую смерть, да и вспоминая о столь знаковом событии Павловской эпохи — о короновании императорским венцом и перезахоронении Петра III, можно сказать: Павел сам рыл себе могилу, ведь, попытавшись «оживить» своего отца, он вызывал на свет божий страшные события 1762 г., притягивая на себя судьбу свергнутого тогда царя. Он сам это почувствовал незадолго до смерти, воскликнув, как говорят: «Хотят повторить 1762 год…»[99]

События 1801 г. готовились историей долго и исподволь. Сперва действия Павла вызывали в обществе лишь насмешку — карикатуры, язвительные стишки, злобные анекдоты множились день ото дня. Ползли слухи, граничащие с преступлением против отечества и императорского величия: говорили, что Павел отравил мать свою Екатерину II и что будет он наказан за это. В декабре 1797 г. был раскрыт заговор офицеров из полков, квартировавших в Смоленске и около него, во главе которого стояли полковник А. М. Каховский и подполковник А. П. Ермолов. Очевидно, что за двумя-тремя десятками смоленских офицеров, выступавших против Павла-тирана, стояли весьма влиятельные особы, до которых следствию так и не удалось докопаться. Косвенно же это подтверждается мягким наказанием, которое получили заговорщики: все были сосланы на поселение, под надзор полиции, лишь А. Каховский посажен в крепость Динамюнде; и надо ли говорить, что с восшествием на престол Александра Павловича были тотчас же полностью очищены от всякой вины. Пик заговорщицкой активности приходился на лето 1797 г.

Тем же летом, когда императорская семья жила в Павловске, внезапно случились несколько тревожных происшествий, одно за другим. В нескольких полках была объявлена тревога, и дворец, по воспоминаниям императрицы Марии Федоровны, словно превратился в «место сбора войск»: «Офицеров отталкивали, сбивали с ног, два офицера и несколько солдат были ранены Император вел себя прекрасно, похвалив войска, их усердие, их привязанность, очень тонко избежал вопроса о причине тревоги…»[100]. В декабре того же года непонятное происшествие повторилось уже в Петербурге: офицеры и солдаты сломя голову бежали во дворец, крича, что там беда. Причиной переполоха послужил звук охотничьего рожка. Атмосфера всеобщей кутерьмы и ожидание переворота усиливались и без того не слишком добрыми отношениями в императорском семействе: «Великий князь Александр ненавидит отца, великий князь Константин его боится; дочери, воспитанные матерью, смотрят на него с отвращением, и все это улыбается, и желало бы видеть его обращенным в прах»[101]. Супруга же Александра Павловича Елизавета Алексеевна, не смущаясь, пишет в письме к своей матери, маркграфине Баденской: «Я, как и многие, ручаюсь головой, что часть войск имеет что-то на уме… О! Если бы кто-нибудь стоял во главе их!»[102] Однако заговор конца 90-х гг. не имел успеха, как мы знаем из истории: круг Александра постепенно распадается (Адам Чарторыйский «сослан» послом на Сардинию, под страхом ареста ему запрещено появляться в Петербурге; наставник Александра Лагарп, глава правительства Швейцарии, преследуется русскими войсками), против малого двора начинается едва ли не полицейское преследование (по приказу императора переписку великой княгини Елизаветы перлюстрируют, сама она подвергается допросам). По воспоминаниям А. Чарторыйского, «именно с этой поры Павла стали преследовать тысячи подозрений: ему казалось, что его сыновья недостаточно ему преданы, что его жена желает царствовать вместо него С этого времени началась для всех, кто был близок ко двору, жизнь, полная страха, вечной неуверенности»[103].

С 1797 г., с самой коронации, произошел ряд «малых переворотов» (Н. Я. Эйдельман), в ходе которых не единожды менялись лица, стоявшие во главе государства, поближе к императору. Исчезали одни, появлялись другие лица вкруг государя, а в среде персон, к императору враждебно настроенных, строились грандиозные планы его свержения. Во главе заговора, который окончился полной удачей в марте 1801 г., встали опальные Зубовы: фаворит умершей императрицы Платон, которого Павел, взошедши на царствование, буквально вышвырнул из дворца, его братья Валериан и Николай, наконец, их сестра Ольга Жеребцова (в девичестве Зубова), в особняке которой устраивались встречи заговорщиков и обсуждение планов цареубийства. Деньги заговорщикам поставляли англичане через посла лорда Витворта (ни один заговор послепетровской эпохи, допустившей в Россию множество иностранцев, не обходился без представителей той или иной державы!).

Среди прочих приближенных недальновидным императором был и ставленник Зубовых Петр Алексеевич фон дер Пален, бывший губернатор Риги. Его стремительный взлет к месту второго в державе человека начался с падения: он был «выключен из службы» за оказание гостеприимства опальному Платону Зубову, одному из главных врагов Павла (с Зубовыми его связывали давние и очень теплые отношения, те неоднократно оказывали Палену поддержку). Но Кутайсов, личный камердинер императора, сумел вернуть Палену доброе расположение Павла: должность военного губернатора Петербурга, затем чин генерала от кавалерии, наконец, графский титул — все эти блага посыпались на Палена в течение двух лет, и к 1801 г. он стал несомненным фаворитом императора, обладающим огромной властью. Этот ловкий человек, умевший выпутаться из любой сложной ситуации, и стал одной из главных фигур «цареубийственного» заговора, целью которого было, свергнув Павла, возвести на престол его сына Александра Павловича.

Дело это было трудное, поскольку Павел, хотя и ввел в армию муштру наподобие немецкой, а также неудобную форму с напудренными париками, был любимцем простых солдат, которые не только не несли наказаний, но и пользовались царскими милостями: еда, которой снабжались простые служивые, стала при Павле значительно лучше, поскольку он прекратил злоупотребления и воровство офицеров-снабженцев: «…довольствие всегда выдавалось точно и даже до срока. Полковники не могли более присваивать то, что принадлежало солдатам»[104]. С другой стороны, если во всем остальном положение солдат и не шибко улучшилось, зато они видели, что офицерам, от которых часто претерпевали издевательства и мучения, Павел Петрович жизнь ухудшил, и значительно. Поэтому, по сравнению с предыдущим заговором, где солдаты гвардейских полков были главной движущей силой, в начале XIX столетия солдаты и слыхом не слыхивали о покушении на царя-батюшку. Офицеры-гвардейцы, участвовавшие с легкой руки Палена в убийстве императора, молчали о своих планах, ведь если б солдаты, не дай бог, что прознали, Павел бы точно выжил. Дарья Дивен, гувернантка царских дочерей и близкая подруга императрицы Марии Федоровны, очень точно выразила эту мысль в своих «Записках», сказав: «Успей Павел спастись бегством и покажись он войскам, солдаты бы его сохранили и спасли»[105].