– Одумайся, Лиа. Я не стану сражаться против тебя.

– Ты боишься?

– Пусть так. Считай, как тебе угодно…

Сири почтительно поклонилась и покинула зал. Следом попятились остальные владыки – ошеломленные, но старавшиеся не показать своих чувств. Лиа осталась в одиночестве посреди зала, все еще держа на вытянутой ладони алый цветок. Сири отказалась от дуэли. Испугалась? Нет, она единственная волшебница Аллирила, способная могуществом поспорить с Кай’Велианир. Все гораздо проще и сложнее одновременно. Движимая бесконечной ненавистью к убийце своего сына, Сири предпочла навлечь позор на весь Дом Рубиновой луны, чем принять вызов. Ведь тень бесчестия заденет своим крылом и Светозарную. Бросить вызов и получить отказ – не смешно ли? Остаться один на один со своей болью, злобой, и не иметь возможности дать им выход! Сири не требовалась дуэль, она жаждала исполнения своих планов, мечтала уничтожить Лиа именно так, как было задумано с самого начала – Светозарная была в этом уверена. Так же как и в том, что смерть Тая – дело рук ее свекрови. Никто больше не посмел бы так нагло издеваться над владычицей Аллирила, так явственно намекнуть на то, что убийство владыки Дома Хрустального дождя – месть за гибель светлого князя Кай’Даниэлле. Теперь эти двое, соперничавшие за сердце Кай’Велианир, будут вечно стоять рядом в облике деревьев, сплетаясь корнями, соприкасаясь ветвями. Слишком тонко и одновременно откровенно. Боль рождает боль. Ненависть вызывает ненависть. Месть открывает дорогу новой мести. Лиа страстно желала отплатить за смерть своего любовника. И одновременно понимала: у нее нет иного выхода, она должна уничтожить старую паучиху, которая, сидя в центре сплетенной ею паутины, лишь дергает за ниточки, все туже затягивая сеть заговора. Что ж, многомудрая, ты не приняла прямой вызов. Но вынуждена будешь защищаться. Нас рассудит время. А пока…

Незаметной тенью, скрывшись под пологом хитроумного заклинания, выскользнула Лиа из дворца. Проплыла через Жемчужную площадь, оставаясь видимой, но неузнанной. Вот оно, вражье гнездо – дом, почти не уступающий в роскоши ее дворцу. Вдоль стен бежала сложная вязь охранных заклятий. Но разве была она способна остановить ту, которую народ илльф зовет госпожой? Светозарная легко преодолела волшебные преграды и распахнула дверь. Чары, которые она наложила на себя, отворачивали от владычицы взгляды. Глаза слуг мимолетно скользили по серой тени, и тут же ее появление стиралось из памяти. Никем не остановленная, Лиа обошла весь дом, но Сири в нем не обнаружила. Тем лучше: значит, свекровь наслаждалась тихим зимним деньком во внутреннем дворе. Там им никто не мог помешать.

Кай’Велианир нашла свою ненавистную противницу на скамье под сенью высоких кленов. Красные звездообразные листья покрывала тонкая, невесомая корочка льда, отчего каждый лист испускал под холодными солнечными лучами багряное сияние. Как рубины. Как кровь. Как Кровь первозданных. Отворачивающее заклинание не было преградой для такой могущественной волшебницы как Сири. Она отвела взгляд от портрета, который держала в руке, и посмотрела на невестку. Спокойствие, смирение перед неизбежным, отблески давней, вечной, бессмертной любви и вековая печаль – вот что светилось в прозрачно-синих глазах старой эльфийки. И не было в них ни ненависти, ни злобы.

– Ты всегда была хорошей актрисой, – размеренно, по слогам, произнесла Лиа, протягивая свекрови вновь появившийся на ладони алый цветок.

– Я не стану сражаться с тобой, – в медовости голоса впервые появился горький хмель печали.

Хрупкая рука Сири неосознанно гладила лежащий на коленях портрет. Лиа бросила на него быстрый взгляд. Дан, в парадном костюме цветов Дома Рубиновой луны, держит на коленях Ани, еще совсем крошку. Счастливые лица, сияющие улыбки. Длинные, пепельно-стальные волосы отца, ласково склонившегося к дочери, переплетаются с ее пушистыми серебряными локонами…

– Никогда не замечала за тобой сентиментальности. Ты стареешь, – усмехнулась Светозарная.

– Ты никогда не замечала в окружающих способности любить, – мягко поправила Сири. – Это делало несчастными всех твоих близких. А тебя саму в первую очередь. Но ты и этого не понимала. Мне жаль тебя, дочь. И у меня уже нет к тебе ненависти. Моей мести сейчас не требуется. Тебе отомстила сама жизнь.

– Очень трогательно! – Лиа швырнула в лицо свекрови кровавый сгусток цветка. – Защищайся!

Кровь первозданных упала на снег, тонким пушистым ковром покрывавший внутренний двор. Красное на белом, страсть и бесстрастие, ненависть и холод. На кончиках пальцев Кай’Велианир пульсировало смертоносное заклятие. Сири грациозно – даже в такой миг грациозно – склонила голову, покорно принимая свою судьбу. «Что ж, да будет так!» – подумала Лиа. Свекровь лишала ее наслаждения полноценной мести, не позволяла выплеснуть ненависть в настоящей схватке. Победа становилась наполовину поражением. И вдруг…

– Тисса Сири! Что здесь происходит?

Светозарная стремительно обернулась. За ее спиной стоял Рил’Оллиэле, племянник Сири. Мягкостью черт лица, синим перламутром глаз, стальным отливом волос он напоминал Дана. «Она должна любить его, ведь он похож на ее единственного сына…» – пронеслась мгновенная мысль. И Лиа отпустила рвущуюся с рук волшбу, направив ее на ничего не понимавшего мужчину. Сири вскрикнула как лесная птица, кружащаяся над своим птенцом, вскочила со скамьи, выбросила вперед защитные чары. Но опоздала на какой-то жалкий миг. Никто не мог сравниться с Лиа в стремительности натиска. Ледяной клинок пробил грудь Олли. Эльф упал, как молодое сильное дерево, подрубленное безжалостным топором дровосека. Раскинув беспомощные руки, неподвижно лежал он, юный, прекрасный. Мертвый. В прозрачных неживых глазах отражалась синева зимнего неба. Снег окрасился кровью первозданного. Сири сделала несколько неуверенных шагов и опустилась на колени рядом с племянником – единственным, кто привязывал ее измученное сердце к жизни, кто не давал уйти в леса Брижитты. Она закрыла его глаза, такие похожие на глаза сына, пригладила растрепавшиеся волосы, такие же сияющие, как волосы сына, провела ладонью по лицу. Так напоминавшему лицо ее единственного сына…

– Мальчик мой, прости… – рвался с губ горячечный шепот, – не уберегла. Второй раз не уберегла…

В ее помутившемся от горя сознании облик Дана непостижимым образом переплелся с обликом Олли. И время перепуталось, перемешалось. Он был малышом, ее сын. Потом вырос, стал настоящим мужчиной – добрым, сильным, великодушным. Кто из них лежал перед нею на окровавленном снегу? Сын или племянник? Кто погиб? Прелестный ребенок или взрослый муж? Их было двое, но он был один. Она уже не различала их, убитая ужасом, бессмысленностью собственного бытия, разрывающей болью потери. Мужчина-мальчик, сын-племянник, он убит. А она не смогла, не сумела защитить! Эта женщина… это она… она во всем виновата.

Сири подняла глаза. Лиа, до этого момента наблюдавшая за своей свекровью с холодным любопытством естествоиспытателя, отшатнулась. Из глазниц Рил’Сириэлле смотрела непроглядная чернота безумия. Сумрак души. Неизлечимый недуг народа илльф. Визгом злобного духа стал голос Сири, когда она швырнула в Лиа напоенное невероятной силой заклятие. Холодный вихрь поднял с земли снег, превратил его в ледяные иглы и направил в лицо Светозарной. Но, столкнувшись со стеной горячего пара, чары опали безобидными капельками воды. Лиа ответила свекрови ударом молнии – синяя стрела устремилась в грудь Сири. Если бы заклятие достигло цели, смерть была бы мгновенной. Рил’Сириэлле увернулась. В горячке безумия она не тратила сил на защитные заклинания, лишь стремительными звериными прыжками избегая ударов Лиа. Светозарная накрыла дом свекрови мощным непроницаемым щитом, чтобы никто не смел помешать долгожданному поединку. Обитатели жилища не в счет, они вряд ли могли вмешаться. Кроме Олли, родственников у Сири не имелось, а слуги набирались из эльфов, не владевших магией. Они не стали бы рисковать своими жизнями. Припав к земле, Сири распростерла над ней ладони, и вот уже корни деревьев, вырвавшись из привычной стихии, стремительно удлиняясь, словно щупальца, потянулись по воздуху к горлу Светозарной. Они подбирались со всех сторон, жадно ощупывая пространство вокруг, извиваясь и сплетаясь между собой. Взмах нежной руки – и корни скорчились в огне, а в Сири полетели тугие комья неожиданно выросших из-под снега колючих кустов. Тонкие ветви хлестали воздух, стремясь оплести лицо и шею Рил’Сириэлле. Та одним движением смела зеленые клубки, превратив их в черное гнилье. Трещали деревья, проваливалась под ногами земля, били вокруг струи воды и огня. Рождались и умирали невиданные растения. Звери выходили из леса и вступали в схватку друг с другом, пытаясь добраться до одной из волшебниц. Носились вокруг сгустки волшбы. Огромные выбросы магической энергии витали в воздухе, уходили в землю, питая собой то неведомое, что сквозь грани миров прорывалось в Аллирил. Увернувшись от очередного заклятия, Сири вытянула руки вперед. С прозрачных, как дорогой фарфор, ладоней полилась концентрированная, ничем не разбавленная древняя мощь леса. Она столкнулась с такой же силой, бьющей из рук Лиа. Два потока чистой энергии рождали высоко в небе нестерпимо сияющий купол. Казалось, весь лес накрыт чарами, наполнен ими, как утренний воздух влагой. Две стены, образованные силами волшебниц, изменили Аллирил, сделали его колышущимся, искаженным, словно отражение в волнующемся озере. Каждый житель леса увидел эти преломления, услышал в воздухе звон напряжения, ощутил в душе неведомую тревогу.