Выстрел.

— Нужно тебе к оружию как к письке своей привыкнуть, Ивальд. Куда ты — туда и она. Главный аргумент, так сказать…

Выстрел.

— Пять…

— Человек, — сказал Ивальд.

— В людей труднее, согласен. Выродки, что на людей-то не похожи, это попроще, там хоть не дрогнет ничего, а сброд да приключенцы всякие, что до твоего добра жадные, так это еше и задумаешься перед выстрелом, бывает. Так что и с этим свыкаться придется…

— Человек в прицеле. — Ивальд повысил голос, не отрываясь от винтовки.

— Чего? — Орм мгновенно вскинул бинокль, а голос его подозрительно окреп. Может, показалось, что выпивший был?

— На два часа, под Молодой Ведьмой. — Ивальд отнял палец со спускового крючка.

Молодая Ведьма — младшая сестра Ведьмы Старой — корявая высоченная береза, что служила подобием ориентира на стрельбище северян, заполнила прицел. От березы, спотыкаясь и поминутно падая в холодную грязь, к боргу северян бежал пацан. Оборванный, почти босой, на вид — зим двенадцать, не больше. Орм ухватил беглеца в объектив, и лицо его словно окаменело. — Чтоб тебя йотуны запинали! Ивальд, перезаряжай винтовку! Держишь позицию, следишь за опушкой, ты же и прикроешь, пока мы паренька внизу не подхватим!

Увидишь что, хоть чуток на человека не похожее, — пали без приказа! Из укрытия до моего возвращения не вставать! — Орм метнулся к лестнице и через секунду уже был во дворе.

Вмиг окоченевшими пальцами кузнец нашарил в брезенте под ногами запасной магазин и перезарядил оружие, удивляясь, как же медленно и неумело у него получается то, что так гладко проходило на тренировках.

Когда он снова вскинул тяжеленную винтовку, паренек уже проделал большую половину пути до стен. Бежал, то и дело оглядываясь, словно за ним на самом деле гнались от опушки, размахивал грязными руками и что-то пытался кричать прямо на бегу. Переводя помутневший прицел с парнишки на темнеющую кромку леса, Ивальд вдруг понял, как холодно еще на улице. Как никуда не уходила пока зима, как мерзнут руки и напряженная спина, как сводит упертое в брезент колено. Он вдруг осознал себя — одинокого, оставленного всеми на крыше с этой дурацкой винтовкой, а ставший почти родным борг вдруг словно опустел.

Внизу распахнулись ворота, под стены вылетели викинги, человек пять, все с оружием, действуя четко и слаженно, так же как и кузнец, не сводя глаз с опушки. Подхватили паренька, о чем-то отчаянно вопящего, но, к удивлению поглядывающего со стены дверга, внутрь запускать не торопились. Ивальд узнал среди северян Герд, что присела возле пацана, проводя по его тощему телу зеленым лучом сканера, затем заглянула в глаза, наскоро обыскала лохмотья. «Да, — подумал Ивальд, — верно…» Еще не забылась рассказанная зимним вечером история о заминированном альвами хладнорёбром — зомби, мертвом живом человеке, пришедшем в борг просить помощи. Его вовремя оглушили, отнесли подальше к лесу и расстреляли из снайперской винтовки…

— О, Ас Тор, — большим пальцем Ивальд поддел на груди шнурок амулета, не отрывая от винтовки руки, — пусть в этот раз будет не так, молю! Пусть это будет нормальный живой человек! Только не в ребенка…

Еще полминуты внизу продолжалась суета, потом Герд что-то вколола мгновенно успокоившемуся пареньку, и того буквально внесли в борг на руках. Северяне мигом исчезли из-под стен, и тяжелые ворота с грохотом затворились.

Едва успев поставить оружие на предохранитель, Ивальд подхватил его в обе руки. Рванулся к лестнице, буквально скатившись с нее во внутренний двор, на котором когда-то, по первому прибытию в Ульвборг, выкурил с Харальдом свою первую сигарету. Забросив винтовку на плечо, бросился к дверям, ведущим в крепость, но не успел миновать и одного поворота, как навстречу широким чеканным шагом вышел отец с пистолетом в руке. Высокий, узловатый, как коряга, и совершенно трезвый, он замер перед кузнецом, будто вкопанный, а его лицо неожиданно исказила столь редкая для этого человека гримаса.

— Ах ты лишенец! — Он надвинулся на отступившего назад дверга и без лишних разговоров влепил ему звонкую затрещину. Ивальд, даже не подумавший о защите, лишь ухватился за ухо и едва не упал, удерживая шапку. — Ах ты… — Он задохнулся, теряя слова. — Тебе кто приказывал стену покидать, отрок?! — Крепкая ладонь взметнулась в новом замахе. — А ну бегом обратно! Держать позицию, в оба смотреть, огонь открывать без приказа! Быстро!

И стало не то что бы обидно, стало очень стыдно. И за оплеуху, словно пацану какому-то, и за безумное, полное любопытства бегство со стены. Задрожали колени, захотелось упасть, раскаяться и в слезах вымолить прощение.

Но звонкий командный голос Орма не дал этого сделать — подхватил и отшвырнул:

— Быстро, я сказал! Весь борг под нож подвести захотел?! Пшел! Сутки сидеть будешь, стыд окупать!

И кузнец побежал. Побежал быстро и без оглядки, взлетев обратно на позицию еще быстрее, чем покинул ее. Замер и первый раз вздохнул, уже рассматривая опушку через прицел винтовки. Пусто, никого, только бутылки недобитые из-под кореньев выглядывают. Резина оптики холодила веко, отбитое отцом ухо горело, а пересохшее горло просило воды.

Казалось, даже стены коридоров расступаются в ширину, лишь бы ненароком не задеть стремительно идущего по боргу конунга. А тусклые фонари смотрели вслед и удивленно переглядывались, обсуждая осунувшееся и помрачневшее лицо Торбранда. Северянин широкими шагами отмерял метры железного пола, пролеты лестниц и повороты коридоров, даже не обернувшись, когда на очередном из них ему за спину пристроился Атли.

Началось? Пришла наконец весна в Ульвборг или это пока еще случайность, разборка деревенских между собой? Теребя пальцами подвешенное на поясе ожерелье из медвежьих зубов, Торбранд все ускорял и без того быстрый шаг, спускаясь в лабораторию, куда Орм и Бьёрн доставили прибежавшего мальчишку.

Если бы у самых дверей колдовских палат Оттара и Герд они с Атли не замедлились, то наверняка бы просто вбежали внутрь.

Пацан, бледный и полусонный от вколотых ему препаратов, сидел на высоком операционном столе, свесив тощие грязные ноги. Бьёрн и Хальвдан — в креслах у стены, Оттар мыл руки в соседней комнате, Герд стерилизовала шприцы.

— Рассказывай. — Торбранд подошел к Бьёрну, не сводя внимательного взгляда с мальчишки.

Чумазое худое лицо, звериный блеск в глазах, сейчас чуть притушенный наркотиком. Парня звали Сергеем — старинное имя, само по себе мутант среди новых имен, больше напоминающих клички животных. Родом из Новокруглово, что на самой окраине подвластных конунгу земель, почти у самих нечистых Круглых Камней откуда человека тролли полвека как погнали, спалив старинное село Крутиково. Люди там работящие, честные и не особо-то враждебные. Платили зерном, древесным углем, иногда добавляли шкуры. Всегда вовремя и в полном объеме. Втройне жалко, что им не получилось вовремя помочь… Вся деревня — мужиков пятьдесят, да плюс вдвое больше стариков, баб и детей. Готовились вот к посевным скорым, ждали схода снега. Не вышло.