кругом царила бешеная спекуляция. Богатые и бедные американцы покупали и продавали акции приисков на биржах. В большинстве своем это были бесперспективные участки земли, где ничего нельзя было найти. Но старатели уверяли друг друга, что именно их участки стоит купить, ведь через некоторое время они будут стоить баснословные деньги. Так Твен просчитался, купив акции прииска «Эсперальда».

И, конечно, среди бедняков, желающих разбогатеть, шныряли мошенники и уголовники. Уровень преступности на Западе зашкаливал. По пути в Неваду Твен познакомился с известным убийцей Слейдом. На его совести было 26 смертей.

Для того чтобы читатели восточных штатов могли отчетливо представить себе, что такое головорез Скалистых гор, достигший высшей стадии своего развития, я сведу все несметное множество местных сплетен о нем к одному бесхитростному рассказу и изложу его так: Слейд родился в штате Иллинойс, в почтенной семье. Двадцати шести лет он в драке совершил убийство и бежал из родных мест. В Сент-Джозефе, штат Миссури, он примкнул к одной из первых партий переселенцев, направлявшихся в Калифорнию, и был поставлен во главе каравана. Однажды в прериях он повздорил с подчиненным ему возницей фургона, и оба выхватили пистолеты. Но возница оказался проворнее и первым взвел курок. Тогда Слейд заявил, что жаль отдавать жизнь из-за такой безделицы и не лучше ли бросить оружие и разрешить спор в кулачном бою. Доверчивый возница согласился и кинул пистолет на землю, после чего Слейд, весело смеясь над простаком, застрелил его! Ему удалось бежать, и некоторое время он вел кочевую жизнь, воюя с индейцами и скрываясь от шерифа, которого прислали из Иллинойса, чтобы арестовать Слейда за первое убийство. Говорят, что в одном бою он своими руками убил трех индейцев, потом отрезал им уши, каковые и послал в виде подарка вождю племени. Слава о бесстрашии и решимости Слейда быстро распространилась…

Рассказы про то, как Слейд своими руками вешал людей, про бесчисленные драки, перестрелки, избиения и убийства, в которых главную роль неизменно играл Слейд, составляют существенную часть легенд, созданных о езде на почтовых через прерии.

…Во главе стола, рядом со мной, сидел самый благородный с виду, самый степенный и любезный из всех должностных лиц почтовой компании, встреченных нами в пути. И как же я затрепетал, как впился в него глазами, когда услышал, что его имя СЛЕЙД! Вот она – живая романтика, лицом к лицу со мной! Я смотрю на нее, касаюсь ее, даже беседую с ней! Здесь, под боком у меня, сидит тот самый людоед, который в драках, стычках и разными иными путями лишил жизни 26 человек, – не могли же поголовно все возводить на него напраслину! Думается, такой беспредельной гордости, какая переполнила мое сердце, не испытывал ни один юнец, пустившийся в странствия, дабы увидеть чужие края и необыкновенных людей. Он держался так дружелюбно, так мило беседовал с нами, что я невольно почувствовал к нему приязнь, невзирая на его страшную биографию. Трудно было поверить, что этот обходительнейший человек и есть гроза уголовников, кровожадный убийца, которым матери в горных селениях пугают своих детей.

И по сей день я не могу припомнить ничего необычного в Слейде, кроме разве того, что лицо у него было довольно широкое, скулы почти не выдавались, а губы очень тонкие и прямые. Но и это оставило яркий след в моей памяти; и с тех пор, стоит мне увидеть лицо со сходными чертами, как у меня мелькает мысль, что обладатель его – человек опасный.

Кофе на всех не хватило. Когда его осталось ровно столько, чтобы наполнить одну жестяную кружку, Слейд, уже взявшийся за кофейник, вдруг обнаружил, что моя кружка пуста. Он вежливо предложил наполнить ее, и, хотя мне очень хотелось кофе, я так же вежливо отказался. Кто его знает, может быть, за это утро он еще никого не убил и нуждается в развлечении. Однако Слейд все так же вежливо, но решительно настаивал на своем, говоря, что я провел в дороге всю ночь и поэтому в большей степени заслужил глоток кофе, чем он, – и, не слушая возражений, преспокойно вылил остаток до последней капли в мою кружку. Я поблагодарил его и выпил кофе, но чувствовал себя неважно: а вдруг он пожалеет, что уступил мне кофе, и вздумает убить меня, дабы отвлечь свои мысли от понесенного урона? Но ничего подобного не случилось. Когда мы расставались с ним, на его счету по-прежнему значилось только 26 убитых, и я уехал, весьма довольный собой, ибо сумел так благоразумно обойтись с тем, кто занимал первое место за столом, что избежал неприятной участи занять 27-е место в упомянутом списке. Слейд проводил нас до кареты, приказал переложить тюки с почтой, чтобы нам было удобней, и мы распрощались с ним, уверенные, что когда-нибудь еще о нем услышим, – вопрос только в том, что именно»…

И все-таки жители Вирджинии-Сити штата Невада решили повесить Слейда. После очередной пьяной выходки, когда он ворвался в лавку верхом на лошади, угрожал судье, разгромил помещение, 600 вооруженных рудокопов построились в колонны, вошли в город, арестовали головореза и повесили. Многие приличные жители считали его своим другом или относились к нему с симпатией – они плакали, но решение казнить было бескомпромиссным.

Ужасы, просто ужасы тамошних нравов… Но и бизнес есть бизнес. И не с такими приходилось работать людям в тех лихих местах. Неизвестно, как бы сложилась жизнь Марка Твена, если бы он продолжал промышлять там и дальше. Но бизнес и литература спасли его – сохранили для мировой культуры!

Его неуемная жажда выбраться из бедности и вытащить семью заставляла работать и работать его воображение. И правильно делала!

Глава 7. «Пробы на собаках»

(суть искусства влияния на читателей и организаторов литературного процесса; как всегда быть востребованным автором, создать собственный бренд и поддерживать к нему интерес)

Марк Твен был очень активным бизнесменом. И не очень удачливым. Слабого человека неудачи, которые несли разорение и душевные муки, могли бы сломить. Но только не Марка Твена! Он был настоящий стоик. Он терпел фиаско и снова что-то придумывал. Снова пытался раскрутиться и зарабатывать деньги. Сходился с очередными «нужными людьми», которые горели идеями, которые давали надежду тому, кто с ними связывается.

Не получалось. Марка Твена, разумеется, охватывали сомнения относительно того, что он не специалист в бизнесе и проигрывает там, где отлично выбирается на вершины успеха среднестатистический ушлый обыватель. В одном у него не было сомнений – Марк