он думает о Табби. Рак разъедает ее мозг. Затем он вспоминает, что несколько минут назад раскрыл секрет фонтана нашей парочке, и пугается, что его болтливый язык может все погубить.

Ꝏ

— Мгновенный шедевр? — спрашивает Би.

— Чушь собачья, — повторяет Кувалда.

— Хм-м…

— Я лишь хочу сказать, что чушь видно сразу.

— Не думаю, — возражает Би. — Не успел увидеть — и бац, уже купился.

— Но мы живем не в вакууме. Возьми вот этот стакан с водой.

— При чем тут стакан?

— Сколько бы ты за него дал?

— Полдоллара.

Кувалда передвигает стакан ближе к бару, где светлее.

— Может, доллар или два, — говорит Би. — Может.

— А если я скажу тебе, что из этого стакана пила Мэрилин Монро? — спрашивает Кувалда.

— Тогда это реликвия, а не произведение искусства.

— А если я скажу, что он был сделай вручную парнем без рук или без ног и с одним пазом и что крошечная точка на дне стакана представляла собой точку в пространстве, в которой он мог видеть себя через призму… чего-то там.

— Ух ты. Круто.

— Или возьмем вон то растение.

— Оно искусственное, — сообщает Би. (Однажды он съел лист на спор.)

— Хорошо, — говорит Кувалда. — Дешевое искусственное растение, скорее всего из Китая, но что, если я скажу тебе, что его изваял парень без рук и ног, с помощью одной только зубочистки. И что зубочистку приходилось менять через каждые семь ударов.

— Паукообразная обезьяна? — (У Би есть пиратское кабельное.)

— Точно, паукообразная обезьяна.

— Хм-м. Тогда я должен был бы заполучить это растение.

— Видишь, мы уже не в вакууме, — говорит Кувалда. — Я говорю, что мне плевать, какую воду ты пьешь. И какое искусство ты создаешь. Блин, Робардс сколотил на этом дурацком зеркальном водопаде целое состояние.

Би допивает пиво.

— Черт, тот утырок в бабочке рассказывает людям, хороша ли та или иная реклама, смешная ли она. Реклама!

Возвращается официантка с новым сэндвичем и соусом по рецепту Би.

Кувалда поливает соусом свой сэндвич с томленой свиной шеей и пробует небольшой кусочек.

— Боже, какая вкуснятина, — говорит она, — Действительно вкуснятина. — Она откусывает еще кусок. — Я бы смела его с полок.

— Он сырой, — говорит Би, просияв. — Нужна микроволновка. Обычно я сам делаю кетчуп и вустерский соус.

— Ты умеешь готовить вустерский соус?

— Технология известна.

— Ого. Здорово. Спасибо тебе.

— А что там с креслом, этой подделкой для Бет?..

— Это будет не подделка. А вообще Бет меня послала, так что у меня ничего нет. Одна надежда — отдать его на комиссию в «Хайэндерс».

— Они возьмут?

— Сказали, что возьмут. Но я не особо в восторге оттого, что получилось. Кажется, я была под кайфом, когда делала эскиз. И еще несколько недель ни хрена не смогу, — говорит Кувалда, указывая на свои перебинтованные ребра. И смотрит на даквор-товскую заметку. — Вот я и говорю, что все эти разговоры про фонтан — чушь собачья.

Би тоже изучил вырезки о Бите. «Макартур». Богиня. Шедевральная «Миграция». Без всякого опыта. Без подготовки. Без проб и ошибок. Шедевр, созданный на выставке «Быть художником™» в МСИ.

— Значит, ты бы не стал? — интересуется Кувалда, стуча по вырезкам пальцем.

— Что? — недоумевает Би.

— Пить из фонтана, если это гарантирует тебе один шедевр.

— Нет.

— Я имею в виду, ты ведь хороший, Би. Талантливый сукин сын. А как насчет прорыва, чтобы избавиться от этой непрухи? И взяться за настоящее дело? Ты даже ради этого не стал бы пить?

— Нет.

— Почему?

Би пожимает плечами.

— Хм… — Кувалда отпивает еще воды. Приводит в порядок мысли. — Мне неприятно думать, что после того, как я подохну, все то дерьмо, которое я наваяла, мои детища, будут упакованы в ящики и увезены на свалку. — Она отпивает еще воды. — Мы просто производим ненужный хлам?

— Хм…

— Что?

— Это интересный вопрос, — говорит Би. — И задает его та, которая совсем недавно лицом к лицу столкнулась с собственной смертью.

Кувалда смотрит в свою тарелку. Она нарезала сэндвич на маленькие кусочки. И каждый кусочек пережевала не меньше тридцать двух раз.

— Гребаное искусство? — лукаво усмехается Би.

Прежде чем Кувалда успевает ответить Би, дверь женского туалета распахивается, и оттуда появляется женщина, завернутая в рыболовную сеть и нечто вроде прозрачного топа, на который накинута потрепанная куртка с эмблемой Чикагского полицейского управления. Ее густо подведенные глаза, остановившись на Би, сужаются. Она меняет курс и идет прямо на него. На ней туфли на шпильках, и Би узнает эту походку искушенной особы и эти ноги, шагающие прямо к нему.

Эмма!

Би обнаруживает, что стискивает в руке столовый нож и занимает оборонительную позицию.

И втягивает живот.

Обнаженная девушка, падающая с лестницы{40}

— Би, это кто? — говорит Эмма.

— Это… э-э… моя знакомая.

— Это и есть твой важный заказ — «да» или «нет»? — вопрошает Эмма, тыча в Кувалду пальцем с ногтем, накрашенным лаком оттенка «Черная полночь», словно заряженным десятимиллиметровым «глоком». — Это то, над чем тебе надо поработать, а если не постараешься как следует, заказов больше не будет? Эта…

— Я Харриет, — говорит Кувалда.

— Эта потаскуха.

Включается режим замедленной съемки. Би не может точно сказать, где находятся обе вилки, лежавшие на столе, и понимает, что Кувалда, должно быть, сжимает одну из них в руке и вот-вот нанесет удар Эмме; Би уже видит тот бледный участок кожи между чокером-ошейником и прозрачным топом, куда вонзятся зубцы вилки, дырявя яремную вену.

Но происходит нечто совсем иное.

— Потаскуха? — повторяет Кувалда и хохочет. Неудержимый хохот причиняет ей сильную боль. Ну, может, и не такую сильную благодаря аналогу викодина, однако сломанным ребрам приходится несладко. — Потаскуха. По-тас-ку-ха!

Би быстро подсчитывает количество пустых пивных бутылок, и до него доходит, что до приезда сюда Кувалда, верно, приняла пару обезболивающих таблеток, а потом, ожидая его, догналась пивом.

— Би, — говорит Эмма, — как ты мог?

— Эмма, — произносит Би, готовясь резко сорвать психосексуальный пластырь.

Эмма устремляется к Би и берет в рот мочку его уха.

— Прости, — лепечет она. — Прости, мне было так одиноко. Ты оставил меня одну, Би. А я не выношу одиночества. Пожалуйста, прости меня. Я сделаю все что угодно.

— Эмма, все в порядке. Иди, иди, наслаждайся.

— Ты имеешь право злиться. Я с ним трахнулась.

— Эмма? — На сцене снова появляется Дакворт. Он обнимает учительницу одной рукой и целует в щеку. — Где, черт возьми, ты была?

— В туалете.

— А, — говорит Дакворт и смотрит на часы. — У меня отличные новости…

— Я сосала его член, — говорит Эмма Би, кивая на Дакворта.

— Какого черта? — удивляется Дакворт.

— Но думала