— Ну, знаете! А могли бы и пригласить. Я, всё-таки, отец! А меня в поход не берут, игнорируют. А я, между прочим, тоже не ходил в походы… просто так. Чтобы просто у костра и со звёздами.

— А где…

— Да будут вам звёзды! Чуть позже. Когда с едой разберутся, — он кивнул на детей, которые всё так же, сидя на корточках, держали колбаски на палочках в огне. Жир стекал в огонь и шипел. Они переглядывались и смеялись. Оба взрослых засмотрелись на них и граф, скосив взгляд на гувернантку, увидел, как она улыбается.

И вдруг он увидел, в чём была его дочурка.

— Лониэлла, что это на тебе надето? Я не понял… Что за штаны?

— Мои, пап, я свои ей дал для похода, и рубаху тоже.

— Как ты могла? Ты же девочка!

— Я не поняла, граф! Во-первых, вас сюда не звали, чтобы вы нам делали замечания, — Просто Вождь, кажется, превратилась в Бизона и тыкала в него пальцем, прямо в грудь, — а во-вторых… Как вы себе представляете поход в платье — у костра, по всяким кустам и ямам, а опасности разные с дикими зверями?

— Какие ямы, какие звери? Их тут отродясь не было никогда!

— Это у вас их не было! У нас есть всё! Правда, в первом походе обойдёмся просто небольшими испытаниями. Первый этап мы прошли, костёр второй этап. Третий — приготовление еды, потом игры всякие. Ну, как пойдёт. Потом спать в палатках. И, главное — охрана лагеря! По очереди. Очень хорошо, что вы пришли, будете охранять последним, — она снова тыкнула ему в рубаху и он почувствовал её ноготочек на собственной шкуре.

По спине прошёлся озноб. Ух… даже в глазах потемнело… Кто и когда (кроме него, разумеется) вот так защищал его детей?

- “Ведь всё сочиняла, что не любит…”

Пока они препирались, дети снова умчались к костру и уселись дожаривать колбаски.

Но она вдруг нахмурилась и рванула к ним.

— Тааак, а нам с Вождём Вигвама колбаски пожарили, пока мы палатки ставили?

Дети подскочили и виновато уставились на неё:

— Нет ещё, мы и эти ещё не пожарили.

— Да? Ну, ладно, прощаю… на первый раз. Картошку не кидали ещё?

— Ну вы же сами сказали, что костёр должен прогореть для картошки, — захлопали они глазками.

— Экзаменую по ходу дела, — взъерошила обоим волосы. — Смотрите, уже можно и кидать.

Картошка лежала, заранее приготовленная, в ряд, осталось только брать и закапывать в горячую золу. Конечно, они боялись это делать и нерешительно переглядывались перетаптывались, толкая друг дружку локтями. Енка, как будто, и не видела этого, взяла одну и, положив у самого края костра, стала толстой палочкой подпихивать в золу и закапывать этой же палочкой. Они тут же принялись повторять за ней. Причём, неучтённый турист тоже пристроился и так же пихал одну из картофелин. Потом дети напряжённо ждали, когда она ипечётся и то и дело толкали с двух сторон Вождя:

— Уже? Всё? А теперь… пора, да?

Она молчала, только зыркала на них сердито и шипела:

— Как же я терпеть не могу… — они тут же подхватывали вместе с ней, — детей!

— Изверги, все соки из меня выпили, — хмыкала Енка, отпихивая наглые рожички от себя, — ну, что за нетерплячка! Скажу, обязательно. Вот, кстати, пора перевернуть, а то один бок сгорит, а второй будет сырой.

Все кинулись переворачивать свои картошки и снова ожидание. Но, чтобы не пихались и не вопили под ухом, она устроила им бег с препятствиями. Давно граф так не хохотал!

То они скакали в мешках, бывших “рюкзаках”, то прыгали на одной ножке наперегонки, то она заставила их ползать между кустами, наказав перед этим: — “и не дай бог вам задеть хоть один!” И чуть не проворонили свой ужин. Учуяв подгоревшую картошку, кинулись вытаскивать её палочками наружу.

— Леди… Вождь, а как вы ели горячую?

— Смотрите, она дымится!

— И чёрный бок какой!

— Легко ела. Но у вас ручки очень нежные ещё. Вот через пару лет, наверное, тоже сможете. А чёрный бок — гарантия, что внутри она супер просто… Ммм… А запах! — она втянула шумно запах картофелины, что перекидывала из рук, в руки и услышала шёпот близнецов:

— Ну? Говорил же, дракон она!

— Да… вижу… Но вот с магией…

— Да есть она у неё! Она же нас насквозь видит! Чуть соврал — уже всё знает…

Она засмеялась и разломила, наконец, картофелину. Ох, красота! Все потянули носами — запах был просто сногсшибательный!

— А соль кто-нибудь взял? Нет? Ну и ешьте без соли…

Енка, усевшись на свой коврик, похлопала по нему рукой, давая понять некоторым, что можно присесть рядом и стала с наслаждением, постанывая от ностальгии, есть картошку вместе с кожурой. И пальцы, и рот стали чёрными.

— А так разве можно? — шёпотом спросил Бизон, завороженно глядя на её действа.

— В походе, друг мой, можно всё! Так что — ешь и не сомневайся. У нас в лагере действовало правило “десяти секунд”…

— Что за правило? — заинтересовался главный Вождь.

— Всё, что упало и пролежало не более десяти секунд, можно есть совершенно спокойно. Считается, что никто не успел на этот священный кусочек залезть.

Он недоверчиво уставился на неё:

— И что… Никто не болел?

— Нет, конечно. У нас был доктор замечательный, мы его звали доктор Пилюлькин… дети, я вам потом про него расскажу. У него была куча лекарств буквально от всего!

Дети, пока она читала лекцию, начали сначала осторожно, потом смелее кусать свои картошки и уже через минуту были чёрными, как и она.

— Это уголь, ваша светлость, а он полезен для организма. Чистит его изнутри.

Енка съела и колбаску, и картошку и теперь запивала всё тёплым, подогретым в котелке молоком.

— Поели, гаврики? Кто будет молоко с печенькой?

— Я, я, — завопили они, распугивая, кстати, мелких птах оранжереи.

— Подставляйте кружки.

Вскоре все притихли, только попивали молоко (и граф в том числе, пытаясь вспомнить, когда пил его…) и хрумкая печенюшками. Она зорко следила за ними — вот глазки стали моргать чаще, вот уже и открываться не хотят. У Капельки кружка почти выпала из рук, она вздрогнула, снова в неё вцепилась и последними усилиями воли попыталась откусить печеньку. Енка кивнула графу, который сидел к дочери ближе, и он понял — отобрал осторожно кружку, остатки печенья и, взяв девочку на руки, отнёс в палатку, что была посередине. Енка пошла следом и накрыла её пледом. Она уснула через секунду. Подойдя к костру, увидели, что Бизон свернулся калачиком и сладко посапывает. В углу рта торчала недоеденная печенька… Его так же отнесли в его палатку и накрыли пледом.

— Эх, а звёзды они так и не увидели, — с досадой сказала Енка. Граф подошёл слишком близко и сказал почти на ухо: