в сторону, чтобы не столкнуться с покупателем, который как раз раздвинул занавески. Он прошел мимо, не заметив меня, но я его разглядел. Высокий, плотного телосложения, в завитом парике. Мрачное, обветренное лицо человека, который много времени проводит на открытом воздухе. Джон Манди, владелец «Темного ангела», пришел сюда покупать опиум.

Выйдя на улицу, я остановился в узком переулке, откуда был виден опиумный дом. Манди вышел через несколько минут и направился к набережным. Я подождал, когда он пройдет подальше, и последовал за ним. Он шел быстро, и мне с моей больной ногой было сложно выдерживать его темп. Переулки петляли, заворачивали, и я то и дело терял Манди из виду. К тому времени как я добрался до реки, он исчез. В тумане виднелись только очертания кораблей, на причалах стояла мертвая тишина. Я пошел вдоль гавани, надеясь снова заметить Манди.

Я услышал впереди голоса и отступил в тень, осторожно двигаясь на звук. Склады и транспортные конторы выходили на городские причалы и верфи, дворы перед ними были вымощены булыжниками. Там обычно загружали и разгружали повозки. В одном из этих дворов разговаривали двое мужчин. Их лица скрывала тень, но один из них ростом и телосложением походил на Манди, и на голове у него был парик. Говорили они тихими голосами и явно не хотели, чтобы кто-то их увидел. Но я успел заметить, как сверкнуло серебро, когда его передавали из рук в руки.

Второй мужчина отпер дверь склада, и они вдвоем вошли внутрь. На мгновение их лица осветил лунный свет, и я хорошо рассмотрел их. Джентльмен был не Джоном Манди, хотя выглядел как торговец. Мужчина с полным одутловатым лицом, одетый в дорогие одежды. Он задержался на пороге, внимательно осматривая причалы, потом нырнул внутрь. Второй оказался моложе, на нем был парик из конского волоса. Натаниель Гримшоу.

Я предположил, что стал свидетелем какой-то преступной сделки. Может, воровство, может, контрабанда или что-то еще. Это заинтриговало меня, и я отложил эту встречу в памяти. Она вполне может оказаться именно тем рычагом, который поможет надавить на Натаниеля, если это потребуется. Но появление Джона Манди в опиумном доме определенно было важнее. И я пошел дальше.

Я преодолел еще метров сто по набережной, но больше его не видел. Начался легкий дождик, я видел, как капли падают на поверхность чернильно-черной Темзы. Облака кружили вокруг луны, напоминая опиумный дым. Я внимательно осмотрел здания вокруг, пытаясь догадаться, куда отправился Манди. Свет почти нигде не горел. Причалы казались пустынными. Я смотрел на воду, слушая, как скрипят корабли во время прилива. Где-то зазвонил колокол, предупреждая о тумане. Ветер дул с севера – над рекой, над невольничьими кораблями. Он принес запах, заполнивший мои ноздри. Пахло смертью.

* * *

Я вернулся в «Ноев ковчег» без происшествий, никого больше не встретив. В обеденном зале было шумно и весело – там собрались офицеры с военно-морской верфи, распевавшие веселую песню о том, как расправились с французами. Я отправился наверх, в свой номер.

На полу за дверью своего номера я обнаружил письмо. Оно было адресовано мне, но написано только одно мое имя. На черной восковой печати не стояло вообще никаких знаков.

Я подошел к окну и распахнул его. Взглянул на воду над крышами – виднелись противотуманные фонари на невольничьих судах, качающихся на воде. Я поддел печать ногтем большого пальца, одновременно считая фонари и пытаясь определить, где стоит «Темный ангел».

Я увидел, что один из фонарей движется по палубе корабля. Я не был уверен, что это происходит на «Темном ангеле», но вполне могло и на нем. Сторож? Понять было невозможно. Но зачем хранить что-то ценное на этих кораблях, если есть охраняемая территория со складами?

Фонарь исчез, но я продолжал наблюдение и вскоре снова его увидел. Я следил за ним, пока он снова не исчез. На этот раз он не вернулся. Я какое-то время смотрел в темноту, потом развернул письмо, которое держал в руке.

«ВАЛИ ИЗ ДЕПТФОРДА ПАКА НИ СЛИШКОМ ПОЗДНО. ВСПОМНИ ЧТО Я СДЕЛАЛ С ТВАИМ ГАВНЯКОМ ДРУГОМ».

Послание было написано такими же буквами, как и те письма, которые я нашел в квартире Тэда. В свете лампы слова дрожали и извивались, как змеи.

Глава двадцать первая

Миссис Гримшоу подала мне завтрак в обеденном зале. Она раскраснелась из-за того, что стояла у плиты в кухне, а пряди волос медного цвета выбились из-под черного хлопчатобумажного чепца.

– Могу я задать вам несколько вопросов, мадам?

Она резко повернулась и взглянула на меня:

– Если собираетесь спрашивать меня про этих мертвых рабов, то можете не утруждаться. Натаниель объяснил мне, почему вы здесь. Я ничего не знаю про тот проклятый корабль.

– Простите меня, миссис Гримшоу. Мне следовало с самого начала быть честным с вами.

– Да, следовало. – Она немного смягчилась. – И я скажу вам то, что сказала вашему другу мистеру Валентайну, или мистеру Арчеру, или как там его звали на самом деле. Мой Эймос оставлял всю эту работорговлю на причале. «Когда я захожу в эту дверь, Мэрилин, я только владелец таверны и никто больше», – говорил он мне. – Она посмотрела на меня горящими глазами. – Я ничего об этом не знаю. Богом клянусь.

– На самом деле я хотел вас спросить про письмо, которое мне вчера вечером подсунули под дверь.

Она нахмурилась:

– Если письмо подсунули вам под дверь, это сделала не я, сэр.

– Вы уверены?

– Я всегда передаю письма своим гостям лично в руки. Это уберегает от неприятностей. А то потом что-то может пойти не так.

– Кто-нибудь поднимался наверх, кроме ваших гостей?

– Только мой Нейт и служанка. О, еще мистер Чайлд. Он чинил сломавшееся окно на лестничной площадке наверху.

– Магистраты в Дептфорде обычно выполняют плотницкие работы?

– Так мистер Чайлд и был плотником, сэр, до того, как стать магистратом. И он никогда не зазнавался. Они с моим Эймосом дружили много лет.

– Больше никого наверху не видели?

– Нет, сэр, но вчера было много посетителей, не могу сказать наверняка.

Письмо встревожило меня. Оно пришло сразу после того, как Фрэнк напал на меня в переулке. Или за этими письмами стоит убийца и наблюдает за мной, или кто-то хочет, чтобы я так считал. На мгновение я задумался, не мог ли сам Чайлд подбросить письмо. Он определенно хотел, чтобы я покинул город. Но анонимные послания не соответствовали его стилю – он говорит прямо и без обиняков.