где? За-ачем мы зде-есь? — Маша всегда себя считала смелой. Но сейчас вся её храбрость выпала за борт и улепётывала куда-то вниз по серпантину.

— Мы? Ты мне заменишь Розу. А потом расскажешь, как мне больно. Я хочу, чтобы ты испытывала мою боль, — он повернул к ней голову, и она увидела безумство в его глазах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Радик, не надо, — девушка выставила вперед руки. — Послушай, Радик, я ещё девственница. У меня ничего не было с Алексом. Не трогай меня, пожалуйста. Я тебе клянусь, что ничего не было.

Но Радик не слушал. Он захватил её в обхват:

— Не дёргайся. Я сказал, что трахну, значит трахну. Ненавижу, когда врут.

Вдруг спинка кресла поползла вниз, и девушка стала падать.

Она потянула ручку, но дверь не открывалась. Ремень безопасности плотной лентой привязал к креслу. Радик навалился своим телом на неё.

Липкий и подлый пот страха скатывался на глаза. Девушка пыталась оттолкнуть лежащее на ней тело, но его руки работали грубо и безжалостно.

«Дышать, без паники…» — успокаивала себя. Пока голова ещё соображает, есть шанс на спасение.

— Радик, милый, не трогай меня, пожалуйста. Я ничего плохого тебе не сделала.

Он пыхтел, пытаясь перехватить её руки, которые постоянно ускользали. Наконец, она ощутила грубый болезненный захват:

— Не верю, все вы шалавы. Роза, я на неё как на мадонну, а она такая же, как и все, — парень вытянул её руки над головой и надавил. Ей показалось, что кости сейчас выскочат из локтей. Радик не торопился. Он с ухмылкой глянул ей в лицо. Похоже, что ему было приятно видеть её страдание. — Слышишь, потом расскажешь Розе, как мне больно, — повторил он. — Я тебя познакомлю с этой болью. И Алексу с его компанией расскажешь. Пусть запомнят.

— Радик, — она задыхалась, сдувая волосы с потного лица. Нос чесался. Губы пересохли. — Радик, отпусти, я ничего не скажу Алексу. Он тебя тогда не уволит. Миленький, пожалуйста. Или, если хочешь, давай я сама. Ты же тоже хочешь получить удовольствие. Давай я сама, — говорила, а в голове пульсировали уроки по самообороне: «Если напал насильник, постарайтесь его заинтересовать. Насильники теряются, когда к ним проявляют интерес». Но он не был маньяком или не знал, что это его должно было отпугнуть.

— Сама, говоришь. Это хорошо. Ты и так сама будешь делать, что я прикажу, только после… — и он, скатившись на бок, со всей силы рванул на ней блузку.

Его ладонь кипятком обожгла грудь. Вот теперь накатила натуральная паника.

Мощная фигура Радика снова переместилась на неё. Рукой полез под юбку, пытался стащить плавки.

Она работала всеми частями тела одновременно: ногтями карябала грубую кожу его руки, тело извивалось как змея, ногами пыталась приподняться, чтобы скинуть. Слёз не было, слов тоже. Его пот падал ей на лицо и скатывался по щекам, смешиваясь с её.

Раздался треск материи. Это он порвал трусики. Ткань больно врезалась в кожу бёдер. И тут же его пальцы грубо раздвинули сухую плоть. Как наждаком, прошёлся он по коже. Пальцами нащупал причёску:

— А говоришь, что ничего не было, — колено клином вбил между бёдер, следом вошла другая нога.

Саднящая кожа горела.

Она крутила головой, волосы, словно предатели, лезли в рот.

Его рука переместилась на ширинку. Она поняла, что сейчас произойдёт то, чего она так боялась. Откуда взялась сила?

Маша напряглась из-за всех сил и вдруг больно ударила его лбом. На лицо упала горячая капля.

Следом прилетела крепкая пощечина.

Он навалился на неё, дыша прямо в лицо. Рукой схватил за волосы. Освободившимися руками она пыталась его бить, щепать.

Почувствовала, как он шарит рукой у себя по брюкам.

И в этот миг пронеслась мысль, что лучше бы отдалась Алексу, чем так бесславно потерять свою девственность.

Как знак свыше за эти мысли раздался вой полицейской сирены. Всё произошло так быстро, то она не успела сообразить. Радик только что был на ней, а теперь лежит на земле.

— Девушка, вы в порядке?

Она увидела молодого офицера, который протянул ей руку, а сам отвернулся.

Маша откликнулась на помощь, приподнялась и только сейчас осознала, что сидит с широко разведёнными ногами. Юбка еле прикрывает то, что должно быть скрыто. Куски материи болтаются на плечах.

Ей на плечи тут же накинули покрывало. Закутавшись с головы до ног, словно жительница восточных земель, она, пошатываясь, дошла до полицейской машины.

Она долго не могла успокоиться. Куталась, боясь стать опозоренной.

Аккуратно выходя из машины, она вздрогнула, когда некто задел её за локоть. Скосила глаза. Это оказался Макс.

— А ты чего здесь делаешь? — глаза забегали в поисках Алекса.

— Алекс попросил тебя забрать.

— Забрать? А откуда ему известно? И где он? — уже не смешно.

— Как откуда? Ему как владельцу отеля… — Макс явно врал.

— Отеля? Макс, я никому не говорила, в каком отеле остановилась. Меня вообще никто ни о чём не спрашивал. Макс?

— Офицер, я могу забрать девушку? Она в шоке, — полицейские не возражали. Её не допрашивали, не опрашивали, не снимали побои. — Пойдем, — верх белого кабриолета был поднят.

Маша сидела на заднем сидении, закутанная, словно гусеница в кокон в момент превращения в бабочку. Дорога не интересовала её. С Максом можно было расслабиться, но не получалось. А вдруг привезёт к Алексу в таком виде?

Она не успела принять ванну, как в номер вошёл врач. Это была высокая худая как жердь… Или высокий, худой как жердь. В общем, Маша так и не поняла, кто это: мужчина или женщина. Пепельного цвета с чёрными отметинами, торчащие в разные стороны жёсткие волосы и под стать им длинные брови. Нос пятачком. Несмотря на неказистую внешность, врач чем-то завораживал. Его голос рокотал низкими нотами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не бойся, я только посмотрю и замажу ушибы зелёнкой, — но он скорее не осматривал, а обнюхивал. — Ах, бедняжка, как он поцарапал тебя. Но это пройдёт. Скоро пройдёт. Я так и передам