маленький ребёнок легко мог начать капризничать и плакать, но Роэль ничего такого не делал — он слушался Софию, делал то, что велят, и лишь изредка проявлял характер, когда совсем уж, видимо, что-то не нравилось. Но с другой… Хельмут помнил свою сестру в этом возрасте, знал многих других детей — они шумели, смеялись, постоянно бегали и так и норовили потеряться… Это было вполне обычное, нормальное поведение для пятилетнего ребёнка, особенно мальчика, поэтому сдержанность Роэля немного пугала.

Но когда Хельмут пообещал мальчику, что в Штольце ему будет куда веселее — с тётей Хельгой, с детьми гвардейцев и челяди, — тот встрепенулся и тут же весь засветился. Было понятно, что по играм, шуму и беготне он всё-таки соскучился, хоть и не подавал виду.

Хельга встречала их прямо у моста через ров, у главных ворот, одетая словно на праздник: фиолетовый упелянд, подбитый белым песцовым мехом, тончайший белый вейл, небрежно накинутый на рыжие кудри, убранные в простую причёску. И не холодно ей?

Не успела карета остановиться, как София тут же выскочила из неё, напрочь забыв о муже и брате, и бросилась к Хельге. Хельмут вздохнул и, взяв Роэля за руку, вышел следом за женой. Та уже обнимала Хельгу, которая смеялась и осыпала Софию комплиментами.

— Моя милая, ты прекрасно выглядишь, — протянула она, — даже лучше, чем в прошлую нашу с тобой встречу. Вы только посмотрите на её осанку, прямо как у истинной Штольц! — И только потом она наконец снизошла своим драгоценным вниманием до недостойного брата: — Ну чего ты там встал, иди сюда!

Ему пришлось чуть наклониться, чтобы Хельга смогла обнять его и чмокнуть в щёку. И то, что в этот раз встреча не была неожиданной, заставило Хельмута обнять её в ответ. Нет, всё-таки он дико скучал.

У него была возможность съездить домой перед свадьбой, но он предпочёл остаться в Эори, а потом просто ссылаться на недостаток времени, в первую очередь пытаясь оправдаться перед самим собой. А Хельга ведь была единственным близким ему человеком долгие годы. Разумно было предположить, что она ждала его с войны, беспокоилась и переживала. А он…

— Здравствуй, здравствуй, дорогая, — произнёс Хельмут с улыбкой, прижимая сестру к себе. Та сдержанно усмехнулась.

Затем она присела на корточки и посмотрела на Роэля. Поначалу мальчик отвёл взгляд, но Хельга взяла его за руки и начала что-то лепетать, будто сама была ребёнком или пыталась примерить на себя эту роль, чтобы легче войти в доверие. Хельмут не слушал, что она говорила, — он следил за тем, как слуги выгружали их с Софией вещи. Но уже через минуту он услышал громкий мальчишеский голосок:

— А ещё мы волка видели!

Хельга лишь покачала головой в преувеличенном восхищении.

Что ж, она не была бы собой, если бы не смогла увлечь ребёнка, даже такого непростого, как Роэль.

Перед входом в главную башню Хельмут подхватил Софию на руки — она засмеялись, неловко цепляясь пальцами за его плечи, словно это стало для неё неожиданностью. Впрочем, возможно, она и правда забыла об этой традиции: они ведь были женаты уже давно, со своими ролями супругов прочно свыклись… Но жену нужно переносить через порог сразу же по прибытии в мужнин дом — обычно это случалось через несколько дней после свадьбы, которая всегда проходила в доме жены, с учётом пути, что преодолевали молодожёны от одного места до другого. Только вот путь Хельмута и Софии чуть затянулся… В Даррендорфе после войны накопилось слишком много трудностей, и Хельмут не имел права не помочь своей молодой жене со всем разобраться. Поэтому и задержались они там почти на полгода.

Уже в замке, отпустив жену и направившись вместе с ней в предоставленные им покои, Хельмут заметил неладное. Он смотрел на Хельгу и понимал: что-то не так. Она смеялась и улыбалась лишь тогда, когда на неё смотрели, но если направленных на неё взглядов не замечала, то тотчас же убирала улыбку, украдкой вздыхая. И ещё она не шутила, против обыкновения, ни слова не сказала насчёт одного важного события, произошедшего с Хельмутом десять лет назад.

Да, он просил её не делать этого, по крайней мере, при Софии, но разве он ей указ?

Хельмут задумался: нужно было как-то очень осторожно спросить, что не так. Он украдкой поглядывал, как Хельга бездумно кивала, слушая рассказ Софии об их путешествии, и видел, что в глазах сестры не было ни веселья, ни заинтересованности. От этого даже знобило, и он поправил плащ.

Барон Штольц слишком хорошо знал свою сестру, чтобы понять: она глубоко опечалена. Он догадывался о причине, но эта догадка была шаткой, зыбкой. Жених Хельги, Вильхельм, погиб десять лет назад, на Фарелловской войне, и случилось это осенью, а не зимой. Каждую годовщину его смерти Хельга, вернувшись с мессы и панихиды, наливала полный бокал вина и садилась у окна, ни с кем не разговаривая и ничего не делая. Она любила Вильхельма, любила до сих пор — Хельмут прекрасно это видел, поэтому и не заставлял её выходить замуж даже сейчас, когда ей исполнилось целых двадцать шесть.

Его пугала неизвестность: если бы он знал причину этой отстранённости, то определённо смог бы утешить… А так он чувствовал себя неуютно, беспомощно и тревожно. Хельга нуждалась в поддержке и участии, но как оказать их, если не знаешь, насчёт чего нужно сочувствовать? Так можно сказать что-то лишнее, причинить ещё больше боли — и выставить себя дураком.

А вот София… Она, наверное, просто как женщина её бы поняла. А Хельга явно охотнее поделилась бы своими переживаниями именно с ней.

Да, это же отличная мысль! Хельмут усмехнулся своей догадливости. Конечно, сестра у него и красивая, и добрая, и заботливая, но из них двоих умом Бог наградил именно его.

* * *

София вернулась с ужина немного растерянной. Хельмут эту трапезу пропустил нарочно, чтобы предоставить жене полную свободу действий. Оставалось надеяться, что Хельга не обидится. Хотя… наверняка уже обиделась. Ну да ничего, это поправимо.

Хельмуту его часть ужина принесли прямо в комнату, но, увидев в дверях Софию, он отбросил приборы и салфетку и вскочил с кресла.

— Ну, как?

— Она рассказала мне про Вильхельма, — вздохнула София. Подойдя поближе, Хельмут увидел, что глаза у жены были заплаканными. Неудивительно, что сестрица растрогала её своей историей, хотя полная версия этой истории, неизвестная даже Хельге, явно задела бы ещё сильнее, причём не только Софию — кого угодно. — Но сказала, что сейчас