Во-первых, в тексте вновь наблюдалось документальное перенасыщение. Сначала на это обратила внимание Клементина, заметив, что приводимые записки, директивы и меморандумы «всеобъемлющи» при «практически полном отсутствии нового интересного материала». Независимо от нее к аналогичному выводу пришли издатели в США, которых также не устроило содержание нового тома. Они сочли его скучным для американской публики. Реагируя на их замечания, Черчилль был вынужден переписать текст, а в конце добавить новую главу: «Германия и Россия», первоначально подготовленную для третьего тома.

Во-вторых, начали сказываться негативные последствия командной работы. Несмотря на то что каждый член «Синдиката» ответственно относился к исполнению возложенных на него обязанностей, участники проекта отличались друг от друга и работали в разных стилях. Кроме того, некоторые из них, как например Дикин или Исмей, были вынуждены время от времени отвлекаться на другие дела. Требовалась твердая рука для координации столь разрозненного — в личном, профессиональном и временном плане — коллектива. Но такая координирующая рука отсутствовала.

И здесь на поверхности появился третий, нежелательный фактор, касающийся самого автора. Несмотря на колоссальный опыт литературной деятельности и великолепное знание предмета, его участие носило объективно-ограниченный характер. Нельзя забывать, что Черчилль неминуемо приближался к своему семидесятипятилетию. Не облегчал положение и его творческий метод. Работая в условиях жесткого цейтнота, он постоянно торопился, предпочитая в целях экономии временных ресурсов держать в голове два-три тома одновременно. Так, в феврале 1948 года, активно подключившись к завершению второго тома, он продолжал читать гранки первого, и в это же время начал работу над третьим томом. Не добавляло оптимизма и то обстоятельство, что подключения Черчилля носили нерегулярный характер. Руководство оппозицией, выступления в парламенте, необходимость оперативного реагирования на важнейшие внешнеполитические события — все это брало свое. Закончив работу над первой законченной версией второго тома в начале мая 1948 года, Черчилль практически полностью отключился от литературного проекта на три месяца. Следующий мощный всплеск творческой активности начнется только во второй половине августа.

Та версия, которая была завершена к началу мая 1948 года, была немного опрометчиво названа «финальной». Хотя и автор, и издатели понимали, что до публикации ей еще далеко, — требовались дополнительная читка и серьезная правка. Для того чтобы работа прошла успешно и относительно быстро, Черчилль решил выполнить основной объем доработок во время очередного выезда в теплые края. Аналогично поездке в Марракеш, все расходы должны были взять на себя издатели.

Новым местом творческих каникул выбрали Экс-ан-Прованс. Черчилль остановился в Hotel du Roy Rene, сняв сразу десять комнат — для себя, Клементины, Мэри с супругом, двух секретарей, дворецкого и телохранителя. Британский политик покинул берега Туманного Альбиона 22 августа 1948 года. Месяц он работал и отдыхал в Провансе, затем (уже без супруги и дочери с зятем) погостил неделю на вилле своего друга Макса Бивербрука, после чего на пути в Англию остановился еще на несколько дней в Монте-Карло, в любимом Hotel de Paris. В Чартвелл наш герой вернулся только 2 октября.

Работу над вторым томом Черчилль начал практически сразу после размещения в Hotel du Roy Rene. Уже 24 августа его секретари получили требование срочно направить ему переписку с возглавлявшим правительство Франции в 1940 году Полем Рейно. Также дополнительные данные и уточнения были запрошены у Паунэлла, Исмея, Линдемана и Дикина. Коммуникация занимали время, что очень раздражало нетерпеливого автора, желавшего все и сразу.

Понимая, что работа над произведением идет медленнее, чем ему хочется, Черчилль решил вызвать Дикина в Прованс. «Мне необходима твоя помощь в работе над вторым томом, — телеграфировал он 26 августа. — Когда сможешь приехать?» Дикин рассчитывал завершить срочные дела и присоединиться к команде через несколько дней. Но Черчилль хотел видеть помощника незамедлительно. Вскоре после отправки телеграммы он позвонил Дикину лично.

— Билл, — раздался в трубке знакомый голос. — Я нахожусь в очень тяжелом положении. Хочу, чтобы ты приехал как можно скорее. Садись завтра на самолет. Я отправлю в аэропорт автомобиль, чтобы тебя встретили.

— Мне очень жаль, сэр, но я не могу выехать так рано. У меня много работы в Оксфорде, мне нужно еще не меньше четырех дней.

— Что ты сказал? Я тебя не слышу. Ты мне очень нужен. Садись на самолет как можно быстрее. Мы все устроим на принимающей стороне.

— Но, сэр, я же сказал, что это невозможно, — попытался настоять на своем Дикин. — У меня много работы, которую я должен закончить.

— Здесь очень плохая связь, — продолжая гнуть свою линию, прокричал Черчилль. — Я ни слова не разобрал. Мы встретим тебя завтра. Пока.

Дикину ничего не оставалось, как покинуть 28 августа Туманный Альбион. На следующий день он уже работал над книгой на Лазурном берегу.

Черчилль уверял издателей, что работа во Франции прошла «в наивысшей степени приятно и плодотворно», было сделано «много правок, добавлений и улучшений». В частности, в текст были включены материалы из итальянских источников, и в первую очередь из дневников зятя Муссолини, а по совместительству главы МИД Италии Джана Галеаццо Чиано, 2-го графа Кортелаццо и Буккари (1903–1944). Первая сокращенная версия его дневника была опубликована в Нью-Йорке в 1946 году, а полная версия вышла только в 2002-м. Во втором томе Черчилль уделил целый абзац личности Чиано, заметив, что не следует быть «слишком строгими к слабым людям, которые легко сворачивают на неправильные пути, следуя искушениям достатка и должности». Чиано, по словам Черчилля, «полностью расплатился со своими долгами, представ перед орудийным расчетом»; «злодеи же напротив, — добавил политик, — сделаны из другого теста».

Понимая, что его произведение должно содержать не только описания, основанные на различных источниках, но и личную историю, Черчилль добавил соответствующие фрагменты.

Одним из наиболее ярких отрывков подобного рода стали воспоминания о событиях 15 и 16 мая 1940 года. Прошло всего несколько дней, как Черчилль возглавил правительство, и несколько дней, как вермахт перешел в масштабное наступление. Несколько дней многочасовых обсуждений, принятия срочных решений, подготовки к кровопролитным, изматывающим сражениям, потерям и проблемам. Еще были свежи воспоминания о Первой мировой, когда европейские державы на протяжении четырех лет с чудовищным упорством истребляли друг друга. Сколько дней, месяцев и лет продлится новая война? На какие еще тактические ухищрения придется пойти? Сколько крови прольется, прежде чем одна из сторон падет? Ответ пришел неожиданно быстро. Пятнадцатого мая в половине восьмого утра Черчиллю сообщили, что ему звонит премьер-министр Франции. Рейно говорил по-английски, по голосу чувствовалось, что он был подавлен.

— Мы потерпели поражение, — произнес француз.

Черчилль не сразу ответил, поэтому Рейно повторил снова: