колодцу. Он и сам так сделал бы, окажись в таком положении.

Отравленный колодец и три жалкие пальмы вблизи него в масштабах Тенере ничего не значили, однако они являлись последней надеждой на спасение попавших в беду людей. Глядя на это место сверху, пилот пришел к выводу, что только отчаявшиеся туареги способны тут выжить, и испытал чувство облегчения, различив фигуру Гаселя Сайяха, сидящего под самой большой пальмой.

Посадив вертолет, он прошел мимо трех внедорожников, держа в руках две банки очень холодного безалкогольного напитка.

– Ас-салям алейкум! – поприветствовал он. – Нижайше прошу вашего гостеприимства.

– Метулем, метулем! – последовал знакомый ответ. – Друзьям мы всегда рады. Какие новости принес?

– Плохие, какие еще.

Нене присел рядом. Храня молчание, они выпили отдающую лимоном воду, затем пилот рассказал о последних событиях, добавив:

– Они передали все дела в мои руки, но я почти уверен, что кто-то еще должен вмешаться.

– Силой?

– А как еще?

– Кто?

– Группа бывших наемников. Типы опасные, жестокие и беспринципные. Их задача – выполнять грязную работу.

– Сколько?

– Не знаю. Как правило, они действуют всемером или ввосьмером. А вообще группа некоего Механика, главного среди них, насчитывает человек двадцать.

– Как они сюда прибудут?

– Думаю, по воздуху. Вертолетом или, скорее всего, ночью высадятся на парашютах.

– И что, придут к колодцу?

– Сомневаюсь. Они, как и я, знают, что заложники спрятаны в горах. Думаю, там и нападут.

– Когда?

– Я не провидец. Думаю, завтра ночью.

Туарег посмотрел на Нене:

– Почему ты это делаешь? Почему ты встал на мою сторону, предоставив информацию не в пользу твоих друзей?

– Они мне не друзья. Я тебе уже говорил, кажется, что самое разумное разрешить этот вопрос без кровопролития. Но этим парням все равно – прольется кровь или нет. Если заложники будут убиты, они наделают фотографий, и в новостях будет сказано, что бандиты или террористы расправились с участниками ралли.

– Но ведь это неправда.

– А они перебьют всех, кто смог бы предоставить другую версию. Организаторы будут говорить, что сделали все возможное и невозможное – наняли лучших профессионалов, не пожалели средств, пытались договориться, но… – Дюпре кисло улыбнулся. – СМИ у них в кармане, а тебя никто и слушать не будет. Единственный, кто готов донести правду, находится сейчас в пустыне.

– А, тот, кого ты там оставил…

– Откуда ты знаешь, что я кого-то оставил?

– Твой вертолет показался на горизонте, затем исчез, затем снова появился. Верблюду понятно, что ты высадил кого-то.

– От тебя ничего нельзя скрыть, туарег. А вдруг я притащил сюда врага?

– Нет.

– Почему?

– Я это тебе говорил? Мы, туареги, ничего не понимаем в машинах, зато многое – в людях.

– А чего раньше не спросил, зачем я приземлялся?

– Ждал, когда ты сам мне об этом скажешь.

– Ты не перестаешь удивлять меня. Гасель Сайях показал в сторону шатра:

– У для меня для тебя сюрприз… Иди посмотри.

Нене ненадолго скрылся в шатре и вернулся с озабоченным видом.

– У него очень высокая температура, – сказал он. – Хуже всего, если это столбняк.

– Ты знаешь этого парня?

Нене утвердительно кивнул:

– Да. Пино Феррара. Если мне не изменяет память, он дважды или трижды принимал участие в гонках. Хороший водитель и добрый человек.

– Он сказал, что его отец – очень важная персона.

– Вероятно, так и есть.

– Твой Феррара говорил с ним по телефону. Он уверен, что его отец может сделать так, чтобы мне передали отравителя колодца… Ты как думаешь?

Нене Дюпре не знал, что ответить. Отец Пино конечно же постарается, но не факт, что все закончится благополучно.

Пожав плечами, он ответил:

– Я никак не думаю. Разве только то, что если друзья синьора Феррары вмешаются, начнется полный кавардак.

– Послушай, тебя выбрали в качестве парламентера, да? Однако ты не сделал ни единого предложения, достойного внимания.

– О, хорошо, что напомнил. Мне поручили передать тебе миллион франков, если ты все забудешь.

– Не слышал, однако, чтобы память продавалась. Память сопровождает людей до самой могилы, и нет такого мыла, каким бы дорогим оно ни было, которое могло бы смыть воспоминания.

– Красиво говоришь, – засмеялся Нене. – Ты хоть соображаешь, что ты можешь сделать с миллионом?

– Разумеется! Остаток жизни я проведу с чувством вины за то, что согласился взять эти деньги. К моей семье уже не будут относиться как к потомкам знаменитого Гаселя Сайяха, Охотника, о котором еще помнят многие туареги, а припишут нас к бандитам, готовым на все пойти ради денег.

– Я не об этом.

– Тогда о чем? О вещах, которые я смог бы приобрести? Нам, кочевникам, не нужно много вещей, ибо, когда мы срываемся с места, вещи превращаются в обузу. Нас называют «детьми ветра», а истинные дети ветра должны передвигаться налегке.

– Но я должен вести с тобой переговоры, должен тебе что-то обещать! Подскажи мне, что именно, – взмолился француз.

– Тебе подсказки не нужны, – усмехнулся Гасель. – Я всегда говорю предельно ясно, чего хочу. Зачем повторять?

– Возможно, ты пошел бы на уступки…

– Уступки? – В голосе туарега прозвучало удивление. – О каких уступках ты говоришь? Я не торговец коврами, который может сделать скидку на товар. Я ничего не продаю. Я требую справедливости, только и всего.

– Тогда у тебя не будет выбора, кроме как сразиться с наемниками.

– Ничего, мой отец сражался с целой армией.

– И это твоя единственная цель? Поступить ровно так же, как отец, зная, что, скорее всего, тебя убьют, как убили его?

– А почему бы и нет? Для туарега почетно погибнуть с честью. Все равно история моего народа заканчивается, и я буду рад написать одну из последних ярких страниц.

– Это глупо, прости уж, что я тебе так говорю. Твой народ стал частью мировой цивилизации. Туареги известны не меньше, чем спартанцы Древней Греции или индейцы племени сиу в Северной Америке… Напрасно ты говоришь про конец истории. Твои соплеменники не только живы, но и готовы бороться. Например, ваш совет старейшин принял решение, чтобы машины не проезжали по вашей территории, и это стало причиной того, что гонки приостановлены. Вот тебе и доказательство того, что туареги все еще имеют особый вес в этой части света.

– Ты мне не говорил ничего об этом решении нашего совета…

– Я сам только вчера узнал. Похоже, Турки Ал-Айдиери в открытую выступил на твоей стороне.

– Гепард? – удивился Гасель Сайях. – Я думал, что он давно умер.

– Турки – глубокий старик, но у меня такое впечатление, что все еще способен дать бой.

– Он всегда был таким, – улыбнулся Гасель.

– Так вот, если он на девятом десятке все еще проявляет