– Уходить? – ужаснулся он. – Куда?

– Если все время будешь идти на северо-восток, через три дня доберешься до колодца, куда часто наведываются караваны с солью. На дорогу ты обеспечен необходимым количеством воды, и я тебе даю компас, который вытащил из одного автомобиля.

– Но почему я?..

– Пино Феррара заплатил за твою свободу. Ты его должен благодарить. По-видимому, он самый хороший друг из всех твоих друзей. И ты – самый везучий.

– Но ведь были и другие, кто предлагал деньги… – напомнил итальянец. – Почему ты их не взял?

– Потому что остальные должны умереть, если мое условие не будет выполнено, – с абсолютным спокойствием ответил туарег.

– Но это несправедливо!

– Если тебе это кажется несправедливым, возвращаемся назад, и я заменю тебя другим… – Гасель Сайях поднял вверх раскрытые ладони и произнес: – Уверен, любой из них согласится. Подумай, но решай быстро, так как я не намерен терять время.

– Боже благословенный!.. А где Пино?

– На свободе. Думаю, что сейчас он уже летит в Италию.

– Сколько он заплатил за меня?

– Наверное, больше, чем ты стоишь.

Маурицио Белли попытался что-то сказать, однако, услышав звук далекого выстрела, напрягся.

– Что это было?

– Выстрел. Срок истек, и мой брат казнил первого заложника. Каждый день будем убивать по одному.

– Дикари!

– Вы такие же дикари, если походя причиняете нам вред, – последовал спокойный ответ. – Ты что, действительно хочешь вернуться в пещеру?

Перепуганный юноша решительно замотал головой из стороны в сторону.

– Хорошо!.. – продолжил туарег. – В таком случае оставайся здесь, пока не начнет садиться солнце, а потом иди вон в том направлении. Мой тебе совет: продолжай путь только на восходе и вечером, до наступления темноты. В противном случае ты умрешь от обезвоживания или заблудишься в темноте. – Он слегка взмахнул рукой. – Да сопроводит тебя Аллах, и никогда больше здесь не появляйся!

Через пять минут Гасель скрылся из виду за скалами. Маурицио Белли был настолько опустошен, что сел на землю и зарыдал. Все эти дни он едва сдерживал слезы, а теперь позволил себе проявить слабость. Он безутешно рыдал, испытывая страх и сострадание к самому себе, и с ужасом думал о тех, кто остался.

Один уже пал, но кто? Кто? Святой Боже… Через четыре дня они все будут казнены.

Немного успокоившись, он вытер слезы и сопли и переключил мысли на то, что опыт штурмана поможет ему понять, где находится и как добраться до колодца, о котором говорил Гасель, если только этот колодец действительно существует.

Скорее всего, речь шла о колодце Сиди-Кауфы, том самом, до которого они так и не добрались из-за неправильно составленных карт.

Если ему не изменяет память, скалистый массив, куда их привели туареги, должен находиться значительно южнее Сиди-Кауфы. Значит, ему предстоит пройти километров тридцать от этого места по пустыне. Под ногами были мелкие камни. Обычно по каменистым участкам они двигались с необычайной осторожностью, чтобы не порвать резину колес. А сейчас он вынужден идти в компании верблюда, садиться на которого не было ни малейшего желания.

Маурицио посмотрел на животное. Верблюд весь был покрыт чесоточными струпьями, горб обвис, с нижней губы стекала слюна. Какой там «корабль пустыни», этот доходяга неспособен был кого-то напугать, а уж тем более вызвать симпатию. Верблюд лежал в трех метрах от него и был, по всей вероятности, на полпути к тому, чтобы издохнуть.

Начало вечереть, и падающие под углом лучи солнца позволили лучше рассмотреть контуры сурового пейзажа. Горы постепенно превращались в островки самых разных форм и размеров и были похожи на высокие крепостные сооружения, по чьей-то прихоти выросшие из песка. Маурицио понял, что будет довольно сложно идти прямо по компасу – придется снова и снова петлять в поисках подходящего прохода, а значит, рискуя сбиться с пути.

«Держись северо-востока», – уточнил его палач, однако итальянец знал на опыте, что в пустыне «северо-восток» растяжимое понятие, и даже компас может обмануть.

Если он не собьется, через три или четыре дня пути появится небольшой оазис, однако стоит отклониться на несколько километров в ту или иную сторону, и оазис превратится в мираж.

– Да поможет мне Господь! – тихо вымолвил Маурицио.

Но едва он произнес это, понял, что Господь в этих местах вряд ли протянет руку, потому что здесь правят совсем другие силы. И тем не менее Господь поощряет тех, кто не сидит на месте. С колотящимся сердцем он взялся за узду верблюда, причмокнул губами, как это делал туарег, заставляя животное встать и идти за ним.

Ступив через полчаса на песок, он испытал облегчение. Мягкость и нежность песка частично избавили его от страха, нагнетаемого черными камнями.

Наступил вечер, и вместе с закатом солнца его тень удлинялась. Он прогнал желание следовать за ней, осознавая, что так может отклониться к востоку, и посмотрел на компас, сверяя путь.

Впереди проскользнула какая-то змея чуть больше метра длиной и тут же исчезла между дюн. Как ей удается выжить в подобном месте, чем она тут питается?

Мир всегда казался ему очень странным, а это место было гораздо более странным, чем весь остальной мир.

Ночь спустилась, и Маурицио остановился. Сел на песок и стал с нетерпением ждать, когда взойдет луна, чтобы при ее свете продолжить путь. Но луны не было.

Он вспомнил змею и почувствовал озноб, представив, что с ним будет, если какая-нибудь из змей ужалит его. Тут нет безобидных ужей. Агония будет долгой и ужасной, а когда все закончится, стервятники выклюют ему глаза и внутренности. Очень быстро его тело превратится в груду опаленных солнцем костей. Он видел стервятников пару часов назад. Они слетались к горам, оставшимся позади, возможно привлеченные трупом убитого гонщика.

От нервного напряжения внутри все сжалось.

– Да поможет мне Бог! – в очередной раз тихо произнес Маурицио, надеясь, что все же будет услышан.

Он вздрогнул от далекого смеха гиены, и по спине сразу побежал холодный пот. Вроде бы гиены редко осмеливаются нападать на людей, но кто его знает, что взбредет им в голову. А у него нет ни ружья, ни ножа, ни даже палки, с помощью которой при удаче можно было бы отбиться.

Маурицио много часов провел в гимнастическом зале и даже ездил в Китай, чтобы взять уроки у мастеров карате и кунг-фу. Он получил «черный пояс», но зачем он ему, если на него нападут гиены или укусит маленький скорпион?

Нащупал под рукой камень, однако прикосновение к нему не только не успокоило, а наоборот, усилило чувство страха. Какого черта