У тети Маши справа, из потного подбородка, торчали несколько волосков. Регине они были особенно отвратительны.

– У меня был сколиоз! Очень важно делать эти упражнения.

– Не было у тебя сколиоза. Просто-напросто плохая осанка. Совершенно обычная осанка для всякого, кто проводит время не на спортплощадке, а на диване с книжкой. У твоего отца была такая же. Как он, кстати?

Обрадовавшись перемене темы, Регина рассказала все, что знала о канадской жизни отца. Тетя Маша требовала больше подробностей, и Регина поняла, что столько не знает.

– Как часто вы разговариваете?

– Он звонит раз в месяц, – ответила Регина, но не стала добавлять, что редко отвечает на его звонки.

– Бедняга, – сказала тетя Маша и осушила рюмку.

Регина к своей не прикоснулась.

Этот бедолага бросил жену и ребенка! И тетя Маша это знала. В то время она была самой близкой маминой подругой. Она была ее ближайшей подругой еще с института. С чего вдруг эти отвратительные нападки?

– Он был исключительно талантливым писателем, твой отец.

– Ага, большой писатель, у которого не вышло ни одной книги.

– А ты знаешь, почему так?

Регина догадалась, к чему она ведет. Нехорошая Ольга помешала.

– Ольга страшно ревновала к его таланту.

Ну да, подумала Регина. Жаль, она никак не наберется смелости просто встать и уйти. Но Регина поймала себя на том, что продолжает сидеть не только из вежливости. У нее было извращенное желание выслушать этот бред до конца. Посмотреть, как далеко способна зайти тетя Маша.

– Потому что Ольга, хоть и была блестящей переводчицей, совершенно не имела творческой жилки. Она не могла смириться с успехами Григория. Как только он получал хвалебные отзывы на свои ранние публикации, она изничтожала его своей критикой “из лучших побуждений”. Это всегда подавалось так, что она должна быть честной из любви к нему, потому что она единственная, кому по-настоящему не все равно.

– Знаешь, если он и вправду был так талантлив, немножко честности от жены не разрушило бы его карьеру.

– Он не был сильным мужчиной. Не был. Ты только посмотри на себя. Вечно в тени матери. Тебя попросили написать статью, и что за тему ты выбрала? Дражайшая мамочка!

Регина почувствовала какое-то шевеление у себя за спиной. В кухню вошла Настя и встала у холодильника. У воротничка голубого шерстяного платья темнели какие-то пятна (от шоколада?).

– Заходи, Настя, садись, – пригласила тетя Маша, и на этот раз Настя подошла поближе и залезла на маленький стул напротив Регины. Тетя Маша дала ей бутерброд с сыром, Настя откусила и принялась жевать.

Она была на удивление домашним ребенком, с нездоровой бледной кожей, большим носом и светлыми волосами.

– Сколько ей? – спросила Регина.

– Чего ты меня спрашиваешь? Ее спроси.

Регина терпеть не могла разговаривать с детьми. Со взрослыми у нее тоже получалось так себе, но от общения с детьми прошибал пот. Она никогда не находила правильного тона. Изо всех сил старалась держаться середины, но выходило либо нарочито бодро, либо слишком зло.

– Тебе сколько лет, Настя? – просила она. Слишком зло.

Настя не ответила. Только неотрывно глядела на Регину, энергично работая челюстями.

– Она знает, что нельзя разговаривать во время еды.

Настя звучно проглотила хлеб и сообщила, что ей пять.

– Ей пять, но считает она до ста, – объявила тетя Маша.

– Я забываю девятнадцать и сорок семь, – сказала Настя и откусила бутерброд.

Было в ней что-то, отчего Регине сделалось не по себе. Отличная парочка, тетя Маша с Настей – баба Яга и ее жутковатая маленькая помощница. Регина собиралась провести с тетей Машей весь следующий день до вечернего самолета, но теперь стало ясно, что ей этого не вынести. Она переночует, а утром поедет в центр и будет весь день бродить по городу.

Они убрали со стола, тетя Маша постелила Регине на диване в большой гостиной и забрала Настю в свою комнату. Было десять, то есть два часа дня в Нью-Йорке.

– Ты не против, если я посмотрю телевизор? – спросила Регина.

– Он не работает. Сломался несколько месяцев назад, и я решила не чинить. Хочешь почитать? Идем, выберешь книжку.

– У меня есть книжка, – сказала Регина и устроилась на диване с айпадом.

Перед поездкой она скачала себе разных книг, но с чтением вышло не лучше, чем с бумажными дома. Даже хуже. Значок внизу, который показывал динамику, ни разу не перевалил через один процент. С такими цифрами было сложно притворяться, что читаешь, а не просто пялишься на предложения. Регина легла на шершавые простыни, положив перед собой выключенный айпад, и стала прислушиваться к звукам, доносившимся из соседней комнаты. Они обе сходили почистить зубы, потом пописали и спустили воду. Потом приглушенный голос тети Маши, читающей Насте вслух, и Настино хихиканье. Было трудно представить, как выглядит Настя, когда хихикает. Потом стало тихо. Регина включила айпад, но по-прежнему не могла сконцентрироваться. Безуспешно попыталась поймать вай-фай. Ей просто необходимо было что-то посмотреть. Непонятно, почему она не скачала себе фильмов в дорогу. Регина слезла с дивана и встала перед книжными полками, надеясь найти что-нибудь попроще и поразвлекательнее. И увидела на стене свою фотографию в рамочке. Ей там было лет четырнадцать. Стеснительная, неулыбчивая. Как раз в этом возрасте она делала те упражнения для спины. Каждый день больше года. Она отлично помнила себя за уроками с этой шваброй между локтями. Острую боль под лопатками. Как кусала губы, заставляя себя не замечать боль и переключаться на задания. Ей и в голову не приходило сомневаться в целесообразности этой ежедневной пытки. Другие дети носили пластинки на зубы. Зубы у нее были идеальные, а позвоночник неидеальный – она носила швабру. А этот бред про отца? Неужели он и правда был талантлив? Она ни разу не удосужилась прочесть хоть один его рассказ и решить самой.

Проехал поезд. Казалось, дребезжит вся квартира. Это было невыносимо.

Она услышала тихий стук. В дверях стояла тетя Маша в длинной белой ночнушке. В темноте она походила на призрака.

– Региночка, – позвала она дрожащим голосом. – Ты спишь?

– Нет.

Тетя Маша подошла и присела на край дивана.

– Региночка, прости меня, пожалуйста, – сказала она и заплакала.

Регина, страшно перепуганная, села рядом.

– Не надо, тетя Маша, не надо, – говорила она, гладя ее по костлявому плечу.

– Региночка, я такая дура. Зачем я тебе все это наговорила про Ольгу? Просто мне столько всего нужно было тебе рассказать. И я все эти годы все прокручивала, репетировала. А теперь ты приехала, но у нас так мало времени, что пришлось выбирать из всего-всего только самое важное. Я запаниковала, и получилось ужасно и бесчувственно. Я обидела тебя. Пожалуйста, пожалуйста, прости меня!